— Он как вырастет, так конец света и настанет. Вы жить хотите, кретины?
Этот довод оказался самым действенным. Жить всем хотелось. Сели подсчитывать, когда же Кузя подрастет, чтоб миром завладеть. Выходило лет через тридцать, не раньше. Супин сказал, что ему тогда за восемьдесят будет, так что ему все равно. Но остальные призадумались. Тридцать лет — срок, конечно, немалый, но время-то летит быстро. В общем, долго совещались и пришли к мнению, что Антихрист все- таки зло, хотя и не такое большое, как, например, демократы. Тем более что тот тоже за конец света отвечает, правда в буквальном смысле. Но что из этого следует, они не знали.
А Кузя рос. Правда, отношение опакляпсинцев к нему после крещения не сильно переменилось. И хотя с его отцом Михаилом ссориться никому не хотелось, но перебороть свою подозрительную неприязнь к Кузьке опакляпсинцы не могли. Иначе как Антихрист его в деревне никто не называл. Называли, правда, за глаза, так как почти все время Кузя проводил либо дома, либо во дворе. Но это до поры до времени.
Кузьме было пять лет, когда он, заметив, что мать отвлеклась, выбежал на улицу в поисках приключений. Отец, как обычно, пропадал где-то на работе. На дворе стояла теплая погода. Первые дни лета. Светило солнце, и все было пестрым, ярким, как тот глянцевый журнал, что уже который год валялся на заднем сиденье автомобиля Тимохина-старшего.
Заметив двух соседских мальчишек, которые сидели на корточках у забора, Кузя первым делом направился к ним. Подойдя ближе, он увидел, что они прибивают лягушку к небольшому деревянному крестику. Лапки лягушки рефлекторно дергались, но силы были неравны. Кузя присел рядом и с любопытством посмотрел на пресноводную мученицу.
— Вы чего делаете? — спросил он.
— А ты кто? — повернулся тот, что был старше, темноволосый парень лет одиннадцати.
— Кузя, — ответил Кузя, расплываясь в смущенной улыбке.
— Так это сынок тимохинский, — сказал второй.
— А-а, — протянул первый. — Антихрист. Чё надо?
Кузя пожал плечами — никаких конкретных просьб у него не было.
— Ну, тогда чеши отсюда. Нам батя запретил с тобой общаться.
— Почему? — удивился Кузя.
— Потому что ты Антихрист.
— Я не Антихрист, — с трудом выговорил сложное слово Кузя. — Я — Кузя.
— Ты Антихрист Кузя, — сказал тот, что был младше. — У тебя папа — дьявол.
Он отвесил Кузе болезненный щелчок по лбу, и Кузя не столько от удара, сколько от неожиданности упал на спину.
— Не отвлекайся, — сказал первый второму.
Кузя встал и, потирая ушибленный лоб, побрел дальше. Он еще улыбался, правда, теперь от растерянности. Щелчок был странной реакцией на его невинное любопытство. Вскоре он заметил шестилетнюю девочку, которая везла маленькую коляску. В ней лежал котенок, закутанный в какие-то тряпки. Котенок отчаянно пищал и мяукал, но выбраться из «смирительной рубашки» самостоятельно не мог.
— Не реви, Дура, — приговаривала девочка, покачивая коляску. Тут она заметила Кузю и нахмурилась.
— Тебе чего? — спросила она.
— Ничего, — сказал Кузя. Потом показал на котенка и добавил:
— Ему жарко.
— Ты ничего не понимаешь, — фыркнула девочка. — Это специально. Чтобы он не простудился. И вообще, заведи своих детей, потом и учи.
Кузя смутился. Девочка, кажется, что-то вспомнила и с прищуром посмотрела на Кузю.
— Это ты Антихрист?
Кузя задумался и после паузы кивнул головой — раз его все так называют, куда же теперь денешься.
— Мама сказала, что ты сын дьявола.
— А кто это? — спросил Кузя.
— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Но ты ко мне не подходи.
— Хорошо. А можно я рядом пойду?
— Ой, не надо, — испугалась девочка. — Ты Леночку напугаешь.
— Какую еще Леночку? — удивился Кузя.
— Ну ты совсем дебил, что ли? — поджала губки девочка. — Вон же, в коляске лежит.
Кузя посмотрел на котенка. Имя Леночка ему как-то совсем не шло. Тут девочка воспользовалась паузой и быстро засеменила прочь.
Кузя не стал ее догонять. Он перепрыгнул ручей и пошел по сухой глиняной дорожке, петляющей между домами. Иногда ему навстречу попадались взрослые. Женщины шарахались, крестились и сплевывали через плечо. Мужчины угрюмо смотрели и шмыгали носами. Какая-то бабка дала Кузе по голове пустой тряпичной сумкой. Было не больно, но неприятно. Двое подвыпивших мужиков, сидевших на лавочке, заметив Кузю, свистнули ему. Кузя послушно подошел.
— Ты, что ли, Антихрист? — сказал один и сплюнул куда-то вбок.
— Наверное, — сказал Кузя.
— А летать умеешь?
Кузя задумался. На всякий случай сказал «да».
— Тогда сейчас полетишь.
Он взял Кузю за плечи, развернул к себе спиной и пнул коленом. Кузя действительно «пролетел» пару метров и упал на сухую землю. Кожа на ладонях содралась и стала жечь. Кузя поднялся на ноги и стал дуть на ладони. Улыбаться ему теперь совсем не хотелось.
— Чего-то плохо ты летаешь, — крикнул ему мужик. — Ну-ка, иди сюда. Да иди, иди, не бойся.
Кузя совсем не боялся, но мужики были ему неприятны. Тем не менее он подошел.
— А правда, что ты, когда вырастешь, нам пиздец устроишь? — спросил все тот же мужик. Второй по-прежнему молчал и только хмуро раскачивал головой. Казалось, она просто плохо держится на шее.
— Не знаю, — сказал Кузя.
— А летать умеешь?
Наученный горьким опытом, Кузя на этот раз твердо ответил «нет».
— Не умеешь, а полетишь, — засмеялся мужик. Он снова взял Кузю за плечи и стал разворачивать его. Жилистые пальцы мужика больно вцепились в плечо, и Кузя укусил мужика за палец.
— А! — закричал тот. — Кусаешься, сука?
Он побагровел и пнул Кузю ногой уже безо всякой подготовки, наугад. Кузя снова упал на землю. Теперь все его ладони покрылись красными ссадинами и жгли пуще прежнего. Хуже было то, что от падения порвалась правая штанина. Эти брюки ему только вчера купила мама. От обиды и боли Кузя заплакал.
— Ну ладно тебе, Егор, — неожиданно сказал второй мужик. — Чё ты как с цепи?
— Тебе хорошо, — сказал первый, осматривая палец, — тебя-то он не кусал.
Кузя поднялся на ноги и побрел, растирая кулачком слезы, домой.
Дома его ожидала взбучка, но его несчастный вид существенно сбавил градус маминого возмущения.
— Где ты только так исхитрился! — причитала она, яростно драя мылом Кузины руки.
Кузя сопел носом, но молчал.
— И брюки новые порвал! Ну что мне с тобой делать! На четвереньках, что ли, ползал!
— Мам, а почему я Антихрист? — неожиданно спросил Кузя.
— Кто это тебе сказал? — замерла Танька.
— Да все, — пожал плечами Кузя.
Танька вдруг села на табурет и зарыдала, зарывшись лицом в полотенце. Кузя так и остался стоять с мокрыми руками. Ему тоже захотелось заплакать, но почему-то на этот раз слезы не шли.
