— Он забыл! Понимаете, — снова заерзал на стуле Федулов, нервно теребя воротник своей розовой рубашки. — Он мне потом крикнул: «Я забыл слово!»
— Так что же вы не остановились, мать вашу?! — разозлился сержант.
— Так я же говорю, — застонал от непонятливости сержанта Федулов, — я думал, это просто часть игры: знаете, ну он изображает, что забыл слово, чтобы еще больше возбудиться.
— Блин! — сплюнул сержант. — Вот все у вас, пидорасов, не как у людей.
Федулов испуганно вжал голову в плечи.
— Ну хорошо, — с досадой сказал капитан, — и что дальше было?
— А дальше он начал хрипеть, видимо, я переборщил с ремнем. А потом как-то обмяк. Я точно помню этот момент, потому что по телевизору как раз запели «за день мы устали очень, скажем всем “спокойной ночи”»…
— И что?
— Ничего, я думал, он кончил — вот и обмяк.
— Тьфу! Пакость какая.
— Я ремень и отпустил. А потом телефон зазвонил.
— Который в жопе у него был?
— Да нет. Там у него был мой телефон. А зазвонил его.
— Мобильный?
— Да нет же! С его мобильного я звонил на свой мобильный, чтобы он вибрировал. А зазвонил его обычный, городской.
— И кто звонил?
— Социальная служба. Спросили, какой канал у нас включен и сколько людей его смотрят.
— А вы?
— Я сказал, что канал «Россия», а смотрят двое. Я же… я же… не знал, что уже только один.
Губы Федулова предательски задрожали, и он разрыдался, громко хлюпая носом.
— Ладно, ладно, — поморщился капитан и пододвинул Федулову свою пачку «Мальборо». — Вот. Покурите.
— Не курю, — замотал головой Федулов, шмыгая носом, — и Костик не курил. Здоровье берёг.
— М-да, — задумчиво потер переносицу капитан, — лучше бы курил.
Федулов тем временем громко высморкался в бумажный платок и успокоился.
— А кроме того, что задыхается, он еще что-то кричал?
— Ну так… Кажется, что-то типа «скоро я», «скоро я».
— Что это значит?
— Ну, в смысле… ну… «скоро я… кончу». Наверное…
— А может, не «скоро я», а «скорая!»? В смысле скорую помощь, мол, вызывай.
Федулов пожал плечами.
— Ладно, Федулов. Давайте вернемся к нашим баранам. Значит, Зильбер…
— …штерн.
— Значит, Зильберштерн обмяк, как вы говорите, а вы в это время поболтали по телефону. Что дальше?
— Я вынул из него свой мобильный, пошел в ванную, помыл телефон, сам умылся… Я ж думал, он просто заснул. Ну а потом… потом вернулся, а он все лежит. Я его начал трясти. Потом вижу, что он не дышит. Ну, тут я понял, что дело плохо. А дальше… дальше я сразу к вам.
— Сразу к нам — это вы здорово выразились, гражданин Федулов, — усмехнулся капитан. — Мы вообще-то вас два дня ловили.
— Ну да, — легко согласился Федулов, — я немного испугался.
— Так немного, что пошли и купили железнодорожный билет аж до Владивостока. И искали бы мы вас сейчас с собаками, если бы не соседка Зильберштейна.
— Зильберштерна.
— Она имела ключи от его квартиры и за деньги раз в неделю убиралась. Она-то и обнаружила труп на следующий день. Вот так-то.
На этих словах Федулов совсем сник.
— А на работе, — продолжил капитан, — вы даже больничный взяли. Только промашка вышла. Зильберштерна и вас видели в тот день в клубе, и как вы вместе уходили. Вот такая загогулина.
— Вы не понимаете, — затараторил вдруг Федулов, — я же интеллигентный человек, я испугался, то да се.
— Значит, в задницы мобильники пихать — тут вы не интеллигентный, а пугаться — тут, значит, обратно интеллигентный.
Федулов не нашел логики в этой громоздкой философеме, но решил не спорить.
— А при каких обстоятельствах и когда вы познакомились с Зильберштерном?
— Да совершенно случайно… Месяца два назад в клубе.
— Это в «Золотом папуасе»?
— Ну да. Он был в подавленном состоянии…
— Почему?
— Не знаю, — пожал плечами Федулов. — Он особо не откровенничал, да, похоже, он вообще ни с кем не откровенничал. Но знаете, когда у вас болит какое-то место, вы невольно давите на него, проверяя — ага, вот здесь болит. Потом отпускаете и смотрите — слабее болит или нет. То есть намеренно делаете себе больнее.
— У него болела задница? — неуверенно спросил капитан.
— Господи! Ну при чем тут задница?! Я же образно. У него, может, душа болела.
— А у вас?
— Что?
— Ну, а у вас что-то болело?
— Не знаю, — растерянно пожал плечами Федулов.
— «Не знаю», «не знаю», — передразнил его капитан. — А еще интеллигентный человек. Что вы вообще знаете?!
Вместо ответа Федулов заерзал на стуле с таким ожесточением, как будто хотел втереться в него и исчезнуть.
Сержант устало потер переносицу. Потом выдохнул, откинулся на спинку стула и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. В эту секунду дверь отворилась и вошел майор Мартынкин. Просвирин, который до этого с большим интересом слушал историю убийства какого-то Зильберштерна, быстро переключил свое внимание на пошедшего. То, что это был Мартынкин, он понял сразу: следователь был в соответствии с фамилией похож на мартышку — у него были большие оттопыренные уши и нос плюшкой.
— Здравствуйте, — кивнул он Просвирину и сел за стол. — Вы ко мне?
— Да, собственно… я — Просвирин. Вот.
Алексей протянул свою повестку.
— Ясно, — сказал Мартынкин, не глядя на листок.
Просвирин, не зная, что делать с повесткой, положил ее на стол.
— Ну и денек, — сказал Мартынкин, уткнувшись в бумаги. — Сплошные трупы. Да, Андрюх?
Капитан за соседним столом, услышав свое имя, кивнул. После чего перевернул лист с показаниями и протянул Федулову ручку.
— Прочитайте. И здесь, где «с моих слов записано верно», подпись поставьте.
Федулов приподнялся, как будто отлип от стула, и, не читая, поставил подпись.
— Куда теперь? — спросил он тихо.
— В Египет на экскурсию, — ответил почему-то за капитана Мартынкин.
— Не понял, — удивился Федулов, переводя взгляд с капитана на майора и обратно.
— А что непонятного-то? — продолжил Мартынкин, не поднимая головы. — За убийство у нас полагается бесплатный тур в Египет за счет убитого.
— Товарищ майор шутит, — сжалился над Федуловым капитан. — А вы, блядь, совсем разум потеряли
