меня. Я вполне привык к такому поведению Филипа. Но вот то, что Сидни с такой непринужденностью присоединился к компании юных бездельников… А мне среди них делать нечего. И страх, что их общество он предпочтет моему. Вновь этот укол в сердце, укол одиночества. Чувство, знакомое каждому изгнаннику: я здесь чужой, я никогда не стану своим.
Норрис хлопнул засаленной колодой по ладони и принялся быстро и ловко сдавать карты.
— По шиллингу с носа для разгона? Если хочешь сохранить свои денежки, Тоби, — обратился он к темноволосому юноше напротив, — начинай прямо сейчас молиться святому Бернардину Сиенскому, покровителю игроков: я нынче в ударе.
— Молиться святому, Гейб? — Юнец по имени Тоби хитро усмехнулся, собирая и рассматривая свои карты. — Кто-нибудь тебя услышит и решит, будто ты заделался папистом.
Норрис пренебрежительно фыркнул:
— Шучу я, дурачина. Приличные люди за столом не говорят о богословии. А правда ли, доктор Бруно, будто ваш земляк помогает картежникам? Я имею в виду, правда ли, будто так говорят те, кто верит в подобные глупости, — пренебрежительно добавил он, швыряя на стол горсть монет.
— Вообще-то в Италии он больше прославился обличением содомитов, — ответил я, поднимаясь из- за стола.
Норрис резко обернулся, глаза его засверкали.
— В самом деле?
— Он сокрушался о том, что в последнее столетие итальянцы прославились на всю Европу как нация содомитов.
— И вы из их числа? — искривил он в усмешке рот.
— Мы величайшая нация во всем и всегда, друг мой! — иронически бросил я.
— Бруно полжизни провел в монастыре. — Перегнувшись через стол, Сидни ткнул Норриса в ребра. — Ему ли не знать.
Все дружно расхохотались, потянулись к здоровенным кувшинам эля, которые Лиззи только что водрузила на стол.
Пора идти, твердо решил я.
— Желаю вам ограбить друг друга с помощью святого Бернардина, — сказал я нарочито легкомысленным тоном. — А у меня дела.
— К пяти часам вечера Бруно должен переустроить Вселенную, — не поднимая глаз от карт, сообщил Сидни.
— Нам всем не терпится послушать, — откликнулся Норрис.
Он внимательно рассматривал свои карты, но вдруг с ликующим воплем швырнул на стол бубнового туза и сгреб со стола все монеты. Проигравшие разразились бранью. Никто и не обернулся, когда я выходил.
Глава 6
Пройдя в высокие деревянные двери, я очутился под сводчатым потолком из светлого камня в просто и красиво обставленной комнате длиной футов сто. Десять высоких окон поднималось от пола до потолка с обеих сторон — казалось, будто северная и южная ее стена целиком состоят из стекла. Я подумал, что столь прекрасного здания, как школа богословия, я еще не видел в университете.
Присмотревшись, я отметил, что все окна в расписных рамах, на которых изображены щиты и гербы различных покровителей университета и его выдающихся членов. По потолку расходились симметричные узоры, которые спускались к статуям в нишах. Сильно пахло воском от множества свечей, ламп и закрепленных на стенах факелов: при дюжине высоких окон зал все-таки нуждался в дополнительном освещении, ибо небо все еще было затянуто тучами, а день клонился к вечеру.
На западном конце зала возвели подобие театральной сцены, на которой для почетных гостей расставили стулья с высокими спинками и пухлыми бархатными подушками. Пфальцграф уселся посередине, Сидни по левую руку от него, а вице-канцлер в отделанной горностаями мантии — справа; далее полукругом сидели другие старшие члены университета в черно-алых мантиях и бархатных беретах — профессора и доктора, звания которых можно было угадать по степени удаленности от почетного гостя. Весь зал был заполнен мужчинами в мантиях членов колледжа, а в просторной нише поставили две резные деревянные кафедры. Кафедры предназначались для оппонентов — нам с доктором Андерхиллом пора было занять свои места.
Совсем далеко, у восточного конца зала, стояли низкие скамьи для студентов. Молодые люди торопливо вбегали в зал, толкаясь, чтобы занять места получше, и все еще болтая на ходу. На миг, когда я всходил по ступенькам туда, где мне предстояло провести ближайший час, желудок сжала спазма, но, увидев перед собой эти ряды оживленных, ожидающих глаз, я, как всегда, почувствовал восторг предстоящего публичного выступления, тем более что это был первый мой диспут в Англии. Сейчас начнется — я ждал поединка с таким же нетерпением, с каким дуэлянт ждет схватки на шпагах.
Последний взгляд влево, на сцену: Сидни весело подмигивает мне, пфальцграф развалился подле него, ковыряет ногтем в зубах. Во втором ряду я узнал Ковердейла, Слайхерста и Уильяма Бернарда. Ковердейл ответил мне спокойным взглядом, а Слайхерст оглядел меня с ног до головы, не моргая, холодно и недобро, а затем подчеркнуто — так, чтобы я не мог этого не заметить, — отвернулся. Бернард сложил костлявые руки и быстро кивнул мне; полагаю, это было поощрение. Доктор Андерхилл взошел на кафедру, встал против меня и подался вперед, демонстрируя готовность к бою. Глубокая тишина воцарилась в зале. Я откашлялся. Приступаем.
Незадолго до описываемого часа, а именно без четверти пять, ко мне в комнату явился студент, отряженный проводить меня в школу богословия. Крепкий и неглупый с виду молодой человек с темными волосами отрекомендовался Лоренсом Уэстоном и пояснил, что ректор поручил ему показать мне дорогу в школу богословия, поскольку сам ректор отправился туда заранее. Я воспринял это как жест вежливости и гостеприимства и охотно последовал за молодым Уэстоном через двор к воротам. Как раз в этот момент из башни вышли двое слуг, тащившие вдвоем большой деревянный сундук, а за ними шел третий, нагруженный книгами.
— Уже начали разбирать вещи доктора Мерсера? — спросил я Уэстона, стараясь не выдать тревоги. Юноша пожал плечами: его это мало касалось.
За воротами, на Сент-Милдред-Лейн, мы наткнулись на привратника Коббета: он стоял и терпеливо следил за тем, как его старый пес прудит под стеной колледжа.
— Добрый день, доктор Бруно, — жизнерадостно окликнул он меня и даже рукой помахал. — Идете обменяться с ректором парой ласковых?
— Buona sera,[15] Коббет, — ответил я, взмахом руки указывая на оставшуюся за спиной башню. — Я так понял, комнату заместителя ректора уже прибирают.
Коббет захихикал:
— У нас с этим тянуть не любят, на такие апартаменты охотников немало. Доктор Ковердейл спешит переехать.
— Значит, должность перейдет к нему?
— Официально пока не решено, однако это его не останавливает. Хватит, Бесси, пошли домой. — Старая сука справила нужду и захромала в сторону ворот. Коббет ее легонько подталкивал. — Кстати, доктор Бруно, для вас еще одна загадка подвернулась. — Он снова усмехнулся, выставляя напоказ черные пеньки зубов.
— Какая? — Я замер на месте, весь внимание.
— Запасной ключ от комнат доктора Мерсера. Я говорил, он куда-то пропал из моей каморки. Так вот, нынче днем мастер Слайхерст возвратил мне его. Сказал, что нашел на северо-западной лестнице чуть ли не под дверью башенной комнаты. Кто уж там взял его?.. Верно, обронил накануне и не заметил, на лестнице-то почти весь день темно. Что ж, теперь у меня полный комплект ключей имеется для нового
