На мгновение Цзян почувствовала себя задетой дидактичным тоном дочери, но затем мысленно отругала себя за подобную глупость.
— Отправляйся домой, — сказала она.
После того как Инь Бао вышла из комнаты, вперед выступила средняя дочь и поклонилась матери глубоким старинным поклоном. Даже возраст не влиял на ее грацию и красоту. Она была все такой же стройной и бодрой, а прожитые годы, казалось, только шли ей на пользу.
— Твой муж добр к тебе?
— Вы знаете, что да, матушка.
— А ты сама счастлива с ним?
— Он хороший супруг. Спасибо за заботу, матушка.
Женщины помолчали, а потом Цзян проговорила:
— Две твои дочери прелестны. Тебе будет непросто решить, которой из них передать мое имя и знание о Договоре Бивня.
— Безусловно, матушка. Так же как из-за Инь Бао вам было трудно выбирать между нами.
По лицу Цзян скользнула мимолетная улыбка. На самом деле это был несложный выбор.
— И все же ответь на мой вопрос, Май Бао. Счастлива ли ты со своим мужем?
— Счастлива ли я? Да.
— Но ты не любишь его так, как любила книгочея?
— Мы были молоды, матушка.
— О да, молоды, — с грустью в голосе произнесла Цзян и взглянула на гобелен, который подарил ей отец Инь Бао, когда молодой была она сама. Но тут живот ее обожгла боль, и лицо исказилось.
— Матушка!
— Это всего лишь боль, Май Бао. Всего лишь боль.
— Могу ли я для вас что-нибудь сделать?
— Скоро сможешь. А сейчас нам нужно поговорить. Тебе осталось выполнить одну великую задачу.
— Для Договора?
— Для народа черноволосых. Священный Бивень нужно перенести в безопасное место — еще один раз и любой ценой. После того как маньчжуры падут, народ страстно захочет получить какой-нибудь знак того, что сами Небеса предназначили ему быть хозяином на собственной земле. Сейчас многие силы соперничают друг с другом с тем, чтобы занять место маньчжуров, но ни одна из них не пользуется достаточной поддержкой народа Поднебесной. Но если бы кто-то обладал Бивнем Нарвала, он мог бы объявить, что ведет свою линию непосредственно от Первого императора и является его наследником, что дает право на власть. Этого не должно произойти. Не должно! Бандит Ту до сих пор разыскивает Бивень, и нам известно, что он уже встречался с генералиссимусом Чан Кайши. Муж Инь Бао, дурак эдакий, финансирует Сунь Ятсена. Все они продали бы душу, чтобы заполучить Бивень, но он не должен достаться никому из них.
— Я согласна с вами, матушка.
— Бивень должен покинуть Шанхай. Его необходимо увезти.
— Каким образом? В Шанхае глаза — повсюду. А он такой большой! Как сможем мы вывезти его незаметно?
— Точно так же, как мы сделали это в прошлый раз. С помощью отвлекающего маневра. Используй своего мужа, Май Бао. Он могущественный человек. С книгой.
— Где реликвия находится сейчас, мама? — медленно кивнув, спросила Май Бао.
Цзян рассказала ей, и молодая женщина улыбнулась. Ей нередко приходилось видеть, как старый игрок в го ерзает на неудобной лавке, но ей и в голову не приходило, что Бивень находится прямо под ним.
— Как скоро это надо сделать, мама?
— В течение трех дней после того, как меня не станет.
— Это может случиться через годы.
Теперь настала очередь улыбнуться Цзян.
— Чепуха. — Она с нежностью прикоснулась к щеке дочери. — Сделай мне одолжение, сними крышку с того маленького флакончика, что стоит на столе.
Май Бао выполнила просьбу.
— Дай его мне.
Поколебавшись, Май Бао подошла к кровати и передала пузырек матери.
— А теперь уходи. Даже шлюха имеет право немного побыть в одиночестве перед смертью. И помни, ты обещала мне сохранить Бивень.
— Я буду помнить об этом, мама.
— Не плачь. Мне пора уходить. — Цзян вылила содержимое склянки в рот и вдруг начала смеяться.
— Что смешного, мама?
— Я сказала: «Даже шлюха». А нужно было сказать — «Именно шлюха». Ну все, оставь меня, Май Бао. Мне пора уходить.
Май Бао присоединилась к сестрам, которые ждали в приемной. Старшая сестра сидела на лавке- сундуке рядом с ветхим игроком в го, слегка покачиваясь. К Май Бао подошла младшая сестра, обняла ее одной рукой, и обе женщины тоже стали медленно раскачиваться. И пока они так сидели, яд забрал Цзян, и мир изменился.
Глава сорок третья
ПОДАРОК САЙЛАСА
Май Бао настояла на том, чтобы Сайлас не присутствовал на финальном этапе пышных похорон ее матери.
— Я должна сделать это в одиночестве, муженек, — сказала она, надевая белые траурные одежды.
— Почему? — спросил он.
— Потому что моя мать была особенной. Ее смерть стала событием в городе и не оставила в стороне никого из важных персон. Даже после смерти мама не имела ни секунды уединения, которое так ценила. И ей бы не хотелось, чтобы в последние минуты ты находился рядом со мной, привлекая еще большее число репортеров. Сделай это для меня, пожалуйста. Отправляйся в синагогу, которую ты построил, и помолись за нее. Но только не появляйся рядом со мной на Новом кладбище ста цветов.
С последним он согласился, с первым — нет. Хотя Сайлас действительно построил в своем саду скромную синагогу, сам он в нее даже ни разу не зашел. Как и его отец, он испытывал глубокое неприятие того, что Ричард в своих дневниках называл «мышлением древних пустынников», которым были движимы все три основные религии Запада.
Сайлас помнил, как отец говорил: «Если бы люди, написавшие эти книги, взаправду могли кинуть в землю косточку сливы и в скором времени получить сливовое дерево, они бы не рассуждали так, как рассуждали. Но брось сливовую косточку в Янцзы, и ниже по течению действительно вырастет слива. Китай плодороден. Даже имея огромное население, он не импортирует пищу. Его земля богата, а народ трудолюбив. И это не какие-то там дураки, затерянные в пустыне».
Пока Май Бао присутствовала на погребении Цзян, Сайлас отправился в кабинет и взял дневники, написанные его отцом много лет назад. Если бы он взглянул чуть выше и левее, то увидел бы уголки трех последних страниц, выглядывающие из-за кромки верхней полки, но он не посмотрел туда. Сайлас открыл самую раннюю из тетрадей и перечитал первую запись, сделанную двенадцатилетним мальчиком сразу же после того, как он с родителями приехал в великий город Калькутту. В который раз подивившись тому, как
