— Все согласно инструкции. Списки резидентов и агентов, действующих в русском тылу, хранятся в единственном экземпляре в моем личном сейфе. Там же пароли и явки.
— Хорошо, даже очень хорошо, — одобрил Краусс. — Полагаю, у вас нет особых иллюзий относительно положения Бреслау?
— Еще вчера я считал, что мы продержимся. Но если Конев прорвался к Берлину...
— Завтра или послезавтра русские сомкнут кольцо вокруг города.
— «Цеппелин» не должен попасть в окружение! — вырвалось у Кранке, но он тут же запнулся, осознав, что, несомненно, это уже зависит не от него, не от Краусса, даже не от главного управления имперской безопасности, а от маневра танков маршала Конева. Эта мысль была такой нестерпимой, что он до боли в суставах сжал пальцы.
— Что «Цеппелин», — отозвался Краусс равнодушно, как расценил Кранке, даже преступно равнодушно, — из курсантов сформируете батальон и передадите штабу власовцев, если он, конечно, есть в Бреслау. Но лучшим людям надо дать настоящие документы, пусть просачиваются через линию фронта, оседают в советских городах, их следует снабдить явками, паролями и деньгами.
— Но зачем?
— Не будьте наивным, Кранке. Хорошие разведчики ценятся во все времена и во всех странах.
Кранке поднял глаза на Краусса, кажется, он начинал понимать, куда гнет штурмбанфюрер.
— Имеете в виду... — начал Кранке нерешительно и умолк: сама мысль об этом была крамольной, а высказанная вслух считалась предательством и каралась немедленно и беспощадно.
Внезапно подумал: каралась... Каралась вчера, позавчера, год назад... А сегодня? Когда русские под Котбусом и их снаряды взрываются на улицах Бреслау? Недаром же и он запасся документами коммерсанта, торгующего строительными материалами...
— Да, — повторил Краусс, не отводя глаз, — хорошие разведчики, профессионалы, такие, как мы с вами, Пауль, всегда в цене. Я уже не говорю о списке наших резидентов у русских... Знаете, чего он стоит?
Теперь Кранке понял окончательно.
— Вы установили контакты с... — Он все же не мог выговорить «с американцами» и продолжал, запнувшись: — в Швейцарии?.. Сами?
— Нет, — покачал головой Краусс, удивляясь тупости гауптштурмфюрера. — Неужели вы считаете?..
Но Кранке уже сам понял неуместность своего вопроса: специальный «юнкерс» и шифровка главного управления имперской безопасности о том, что штурмбанфюрер прибудет с особыми полномочиями и руководство «Цеппелина» должно выполнять все его указания, — разве этого мало?
Итак, Краусс, пребывая в Швейцарии, действовал там не по собственному разумению. И его немедленный отъезд из Берлина после провала операции с покушением на Верховного Главнокомандующего русских полгода назад оказался чистым блефом, как и слухи о том, что штурмбанфюрера собирались разжаловать и отправить рядовым на Восточный фронт. Это подтверждается уже тем, что он сидит в роскошном «опель-адмирале» рядом с начальникам «Цеппелина», да еще облечен особыми полномочиями РСХА.
Краусс помолчал несколько секунд, понимая, какие мысли тревожат гауптштурмфюрера. Что ж, в конце концов, Кранке по-своему прав. Ведь тогда, после провала акции с Ипполитовым, его, Краусса, спасло лишь то, что самолет, высадивший агента в русском тылу, разбился и весь его экипаж попал в плен. Кальтенбруннер, правда, рассвирепел, и только Скорцени смог убедить его, что обстоятельства иногда бывают сильнее людей, однако Краусс лишился своей должности в главном управлении, его перебросили на рядовую работу в Швейцарию, но и это считалось большим счастьем. Еще бы: о подготовке покушения на русского Верховного знал даже фюрер, и неизвестно, как тут смог выкрутиться сам Кальтенбруннер...
Тогда Краусс совсем упал духом, считал, что все для него кончилось, пошло прахом, оказывается, наоборот. В последнее время ему удалось установить контакты с одним из ближайших помощников Аллена Даллеса, сотрудником управления стратегических служб, ловким и деловым американцем, абсолютно уверенным, что все в жизни продается, всему есть цена, и что даже на товарах, сегодня вроде бы не пользующихся спросом, завтра можно заработать. Не исключал он из сферы интересов и разведку. Краусс успел убедиться в этом во время Бернских переговоров группенфюрера СС Вольфа с американцами о сепаратном мире — штурмбанфюреру выпала возможность несколько раз встретиться с Дональдом Хейсом, и он уверился, что заокеанская разведка не жалеет денег, если речь идет о действительно ценной информации.
В Швейцарии Краусс научился несколько по-иному смотреть на события, происходящие в Германии, и более трезво оценивать их. Со стороны, как говорят, виднее, — и в том, что третий рейх доживал последние месяцы или даже недели, Краусс уже не сомневался. Теперь благодарил бога за то, что в свое время Кальтенбруннер разгневался на него: Хейс достаточно прозрачно намекнул, что квалифицированные разведчики всегда нужны Америке, особенно имеющие опыт борьбы с красными, значит, все зависит теперь от самого Краусса, его энергии и желания быть полезным управлению стратегических служб.
Энергии штурмбанфюреру не занимать, желания тем более, вот и пришлось временно оставить гостеприимную и сытую Швейцарию, чтобы приземлиться в прифронтовом Бреслау и собственными ушами услышать приближающийся гул русских орудий. Однако Краусс не утратил оптимизма — успел оценить американский размах и верил: ничто не может противостоять ему.
«Опель-адмирал» въехал на территорию стадиона, часть которого занял «Цеппелин». Кранке и тут успел неплохо устроиться: дома, занятые курсантами и преподавателями, оцепили колючей проволокой, и часовые охраняли въезд к наиболее секретным объектам. Не так давно для встречи Краусса или какого-то другого инспектора РСХА собирались хотя бы преподаватели и инструкторы школы, но штурмбанфюрер сообщил с борта «юнкерса»: его кратковременный визит не следует афишировать — машина остановилась возле коттеджа, где разместились канцелярия и личные апартаменты шефа «Цеппелина», и Краусс поднялся в комнату на втором этаже, которую днем и ночью охраняли эсэсовцы, так как именно здесь стоял сейф с особо секретными документами.
Эсэсовцы остались за дверью. Кранке остановился посредине комнаты, выжидающе глядя на штурмбанфюрера, а тот подошел к сейфу, постоял секунду или две, рассматривая его, словно это был не обыкновенный металлический ящик с хитроумным замком, а какое-то заморское чудо. Наконец, не говоря ни слова и не оборачиваясь, протянул назад руку. Кранке сразу разгадал этот многозначительный жест, достал из кармана мундира массивный ключ и вложил в руку штурмбанфюрера. Но напомнил:
— Шифр... Вы не знаете шифра.
— Давайте, Пауль, — посторонился тот, — открывайте, а то у меня не так уж и много времени.
Кранке, не таясь, набрал шифр. По инструкции штурмбанфюрер не имел доступа к особо секретным документам «Цеппелина», но чуть ли не вслед за сообщением, что он вылетел в Бреслау, поступила специальная инструкция от самого Шелленберга — показывать Крауссу все.
Штурмбанфюрер быстро ознакомился с содержимым сейфа... Картонные папки с личными делами курсантов, отдельно — дела тех, кто уже заброшен в советский тыл, — совсем тоненькая папка из черной кожи...
Краусс, стараясь ничем не выказать своего волнения, вытянул черную папку из сейфа: так и есть, в ней лишь несколько листков — фамилии, пароли, явки; фактически ради этих бумажек и прилетел он сюда.
Штурмбанфюрер едва удержался, чтоб не вытянуть документы из папки и спрятать во внутренний карман мундира, — интересно, как бы реагировал Кранке? Вероятно, возражал бы, не разрешил, что ж, каждый на его месте поступил бы так, ведь Шелленберг отклонил предложение Краусса лично доставить документы в Берлин. Во-первых, сейфы главного управления имперской безопасности уже не были абсолютно надежным местом для них, наоборот, самые ценные документы недавно начали вывозить отсюда в Альпийскую крепость фюрера, в горы за Линцем в Австрии. Там, в заброшенных штольнях и других местах, оборудовали тайники для самых секретных бумаг третьего рейха. Во-вторых, начальство понимало: доверить документы «Цеппелина» одному человеку — почти то же, что лишиться их. Краусс сам найдет возможность, не делясь ни с кем, продать их американцам.
Штурмбанфюрер встретился с напряженным взглядом Кранке и неохотно водворил черную папку на
