в стекла защитных костюмов, выбрался еще один спецназовец. Виктор узнал в нем бойца, которого Торпеда назвал Сергеем. Они встречались, когда их троица передавали военным пораженного «гнусом» дезертира.
– Кот! – воскликну Сергей, подходя ближе. – Черт! Живая легенда! Марат, это тот самый Кот, из команды Торпеды.
– Точно он, – кивнул Марат, убирая ствол автомата в сторону. Он широко улыбнулся, словно встретил старого друга. – Я уж думал, врет молва.
Виктор попытался улыбнуться в ответ, но его качнуло, и он бы упал, если бы не руки спецназовцев.
Раздались короткие отрывистые команды. Виктора почти силой отвели с дороги, разрезали куртку, что- то вкололи в плечо.
– Там Иван… Комитетские на хвосте, – выдавил из себя Куликов, проваливаясь в теплое и манящее забытье. Перед глазами все закрутилось, тело вдруг стало необычайно легким и податливым, словно облако.
Его куда-то несли, бережно поддерживая. Потом он услышал встревоженный голос Ивана, который что- то объяснял, указывал, направлял. Виктор, кажется, пытался улыбнуться, хотел что-то сказать товарищу, успокоить.
А потом просто выключился свет. А вместе с ним и весь мир.
Глава 26
Виктор сидел на подоконнике и читал «Степного Волка» Гессе. Солнечный свет освещал страницы, шум уличной жизни абсолютно не отвлекал. Левая рука покоилась в аккуратной повязке через шею, плечо под футболкой казалось набухшим из-за толстой марлевой накладки.
Мимо него прошла Кира с веником в руке и совком, в котором лежала нечаянно разбитая Куликовым чашка.
Виктор приветливо кивнул ей. Но она этого, как обычно, не заметила.
В Маяке Виктор жил уже третью неделю.
После того памятного дня, когда они с Иваном устраивали бега от спецназа Комитета, минуло уже чуть больше месяца. Виктор до сих пор не мог поверить в случившееся, частенько размышлял про свою счастливую звезду, удачу или просто стечение обстоятельств.
Узнав в раненом инсайдере известного в определенных кругах Кота, «псы» не только помогли им с Иваном уйти от комитетчиков, но и выделили двух бойцов, которые донесли потерявшего сознание Виктора к школе, передали сумку для экстренной медицинской помощи. Виктор не знал причин такого душевного порыва старшего группы армейского спецназа. Может, то было желание насолить комитетчикам, может быть, они действительно обрадовались, увидев знакомое лицо, быть может, сыграл тот фактор, что Кот когда-то был в группе их бывшего товарища-спецназовца. Быть может, просто отнеслись по- человечески.
Уже потом, когда объявился Ниндзя с невесть откуда взявшимися капельницами и плазмой в пакетах, когда Иван, словно птица-наседка, уводил от школы поисковые группы комитетчиков, к ним заявились «псы» в количестве трех человек. Пришл Марат, Сергей и Олег Лапин, тот самый здоровяк, на которого тогда возле «Земли» прилюдно рычал Ницин. Появились профессионально: вышли почти под стенами школы, добродушно помахав направленному на них автомату Ивана.
Разговор тогда вышел странный. Спецназовцы принесли пакет с фруктами и лекарствами, словно доброму другу, в больничную палату. Виктор улыбался, а сам все не мог понять, зачем и отчего так все происходит. Пока, наконец, «псы» не расселись с предложенным Иваном чаем возле постели Куликова, не начали рассказывать, дополняя друг друга.
Времена изменились не только для инсайдеров. В стране был год выборов, поэтому резко сократилось финансирование непопулярных проектов. В том числе резко ужали бюджет Института. Полевые выходы стали редкостью, вся работа из Медузы переехала в закрытые лаборатории. Редкие вылазки за образцами и замерами проводятся под неусыпным оком Комитета, которому дали полный контроль над Периметром и переподчиненными армейцами. Пришлые начальники стали устанавливать свои порядки и первым делом дали понять «псам», что они более не очень необходимая боевая единица. Их функции свели к охране здания Института и обеспечению тех самых редких вылазок. «Псов» обвинили в том, что они слишком срослись с социумом Медузы, с инсайдерами и местными жителями. Все попытки объяснить, что нельзя грести инсайдеров под одну гребенку, увенчались служебными проверками.
«Псам» указали их место. Вместо них комитетчики ввели в Медузу новый формат спецназа, своего. Пусть пока менее опытного, но в приказном порядке более агрессивного и беспринципного. После нескольких провальных выходов, когда необученные бойцы гибли как мухи, повторяя все ошибки, совершавшиеся военными на ранних стадиях работы, комитетское руководство вынесло приказ о тотальном уничтожении всего враждебного в Медузе. Группы спецназа стали вооружать огнеметами. В Столицу понеслись бравурные рапорта. Несмотря на возмущенные вопли научного сообщества, целью работы руководителя Комитета стали рейтинги, показатели и отчеты об «очищении» объекта «Горгона». Ходили слухи, что таким образом он хочет набрать баллы для будущего выдвижения на пост министра.
Комитет объявил Медузе войну.
Ницин ходил к руководству оперативного центра Комитета, пытался предложить помощь своего отряда если не в работе, то хотя бы в подготовке личного состава спецназа, чтобы уменьшить жертвы среди неопытных бойцов. Назад он вернулся темнее тучи, обозвав начальство Комитета тупыми ослами.
Ему сказали, что весь опыт и стиль работы «псов» попахивает нафталином. Причем командир комитетского спецназа после совещания подошел к Ницину и поблагодарил того за желание помочь. Оба отлично понимали всю необходимость такого обучения. Но оказалось, что комитетским дано негласное указание сторониться общения с военными, потому как те, дескать, все напропалую коррумпированы и обязательно попытаются переманить на свою сторону безупречных сотрудников Комитета. За нарушение указаний следовало немедленное разбирательство и скорое увольнение.
Были среди спецназа Комитета такие, кто предпочел уволиться, чем быть пушечным мясом. Но набрали молодых, привлекая льготами, деньгами и громким званием борцов с проклятой Медузой, чуть ли не новых крестоносцев. Потому необученного, но рвущегося в бой народу у Комитета хватало с избытком.
А «псы» остались на обочине истории. Никому не нужные, забытые, брошенные и преданные.
И оказалось, что не осталось у них иных друзей, кроме тех, с кем успели познакомиться по работе. И смешно, и горько.
Виктор не питал иллюзий по поводу новых знакомых. Он был им благодарен, но не думал, что теперь они могут называть друг друга друзьями.
Возможно, матерым волкодавам просто нужно было выговориться. Возможно, вновь почувствовать себя частью той, старой, жизни, когда все сосуществовали в Медузе плотно и тесно, знали друг друга и друг о друге если не все, то очень многое. Но также Куликов знал, что если сейчас «псам» бросят кость в виде привычной работы, вновь поставят под ружье, то они снова будут ловить инсайдеров, уничтожать гнезда тварей и возвращать домой живыми сотрудников Института.
Виктор не винил их. Такова стезя солдата. Старую собаку новым фокусам не обучить.
Пока же они были по одну сторону баррикады, пусть временно, но так вовремя!
Последний раз «псы» приходили три недели назад. Сказали, что некоторое время не смогут наведываться в гости, порекомендовали быть осторожнее.
Ниндзя, который выполнял при раненом Куликове временную роль добытчика, также принес тревожные новости. Сказал, что километровая полоса вдоль Периметра выжжена дотла. Выйти незаметным из Медузы стало очень и очень сложно. Сказал, что комитетские практически каждый день совершают рейды вглубь «Горгоны». Что могут добраться и до школы, помянуя о месте гибели своей группы. Он предложил перевести Куликова в Маяк. Туда комитетские еще долго не смогут попасть, ловушки выжечь невозможно.
Так и сделали. Собрали весь нехитрый скарб. Куликов к тому времени уже находился на ногах, рана быстро заживала, поэтому смог помочь друзьям нести кое-какие вещи. До Маяка добрались без эксцессов, на девятый этаж также поднялись без проблем. Здесь Виктор занял пустующую квартиру, соседнюю с той, в которой проживала призрачная девушка. Ниндзя и Иван обосновались тут же. Ниндзя почти никогда дома
