– Нет, – коротко ответил тот. – Не спится.
Куликов прошел, остановился у другого края подоконника, напротив друга.
– Думаю, нам стоит обсудить кое-что.
– Если ты так считаешь, – пожал плечами Иван. – Но я для себя все решил.
– Тебе-то зачем идти за Холм?
– А тебе?
Виктор облокотился о прохладную поверхность подоконника, сложил руки на груди:
– Знаешь, еще три недели назад я думал о том, что не осталось в мире ничего, что могло бы меня заставить почувствовать вкус к жизни. Я жил по инерции лишь потому, что не могу сдаться. Я не видел перспектив, жил одним днем. Понимаешь, очень хреново жить, когда нет причин, ради которых стоило бы умереть, – Куликов закурил, несколько раз чиркнув спичкой по мятому коробку. – Раньше мне было бы все равно. Я жил бы ради себя и не думал о будущем. Но теперь я так не могу. Слишком много за последнее время умерло тех, кому бы я мог помочь. Мог, но не сделал этого. Теперь вот у меня снова появилась причина отдать свою жизнь не впустую. А если получится, то и придать ей новый смысл. Я не хочу упускать такой шанс. Я не хочу, чтобы Киры не стало.
Лицо Ивана, высвеченное из темноты огоньком сигареты, повернулось к Виктору. Блеснули внимательные глаза:
– Эта девушка действительно так важна для тебя?
Виктор ответил не сразу. Он сначала кивнул, сделал несколько длинных затяжек, тонкой струйкой выпустил клуб дыма:
– Я скажу так. Эта девушка единственное, что важно для меня. Она не такая, как я, она чище, лучше. Она не заслужила такой судьбы. Ей нужна помощь, она надеется на меня. Если дом взорвут, то она умрет. Даже если не взорвут, ее существование нельзя назвать жизнью. У нее, кроме меня, никого нет.
– А еще ты ее любишь, – тихо добавил Иван.
Куликов лишь вздохнул, затушил окурок. Спросил:
– Ну а с тобой что не так?
– А что со мной так? – вопросом на вопрос ответил Иван. – Я даже не знаю, кто я такой на самом деле. Думаешь, мы тогда поговорили, и все, тема закрыта? Для вас, может быть, а я не могу вспомнить ничего из своего детства, из юности, вообще ничего из жизни до Медузы. На мне нет ни единого шрама, ни одной родинки или болячки. Думаешь, меня это не беспокоит? А самое страшное, знаешь что? Что когда ты начинаешь рассказывать про своих родных, какие-то истории, которые происходили с тобой, то у меня такое чувство, что я все это уже слышал. У меня постоянное дежавю. Но я же не дурак, я понимаю, что это не моя жизнь. А моя-то где? И главное, зачем тогда я, если есть ты? Кто это со мной сделал?
Иван повернулся к окну, глухо закончил:
– Я не могу не думать об этом. И эти мысли сводят меня с ума.
Повисла тишина, прерываемая голосами Медузы. Наконец Виктор произнес:
– Ниндзя так и не пришел.
– Если он не появится завтра, то пойдем вдвоем, – ответил Иван.
– Да. Так и сделаем.
Виктор похлопал товарища по плечу, оттолкнулся от подоконника. Иван откинулся на спинку стула, закрыл глаза, слушая звуки с улицы.
Спать они легли поздно.
Глава 29
Три «цеппелина» проплыли в нескольких метрах от притаившихся людей, важно покачивая полупрозрачными боками. Стайкой нырнули в арку и скрылись за углом, оставив легкий запах сероводорода.
Виктор отлепился от стены, подал сигнал Ивану продолжать движение. Иван неслышно вышел из кустов на другой стороне улицы, кивнул, опуская ствол автомата.
Пошли, перекрестно прикрывая углы. Двигались равномерно, периодически останавливаясь и осматриваясь. Виктору пришлось отказаться от своей системы ходьбы с применением ветки: этот район кишел хищными тварями, и нужно было быть готовым стрелять в любую секунду.
Они продвигались по кварталу, примыкающему к институтской роще. Некогда тихий и спокойный райончик с говорящим названием «наукоград» заселялся исключительно работниками огромного НИИ и их семьями. Институт считался одним из ведущих в стране, финансировался лучше большинства профильных конкурентов и мог себе позволить собственный Дом культуры, городской квартал, поликлинику и обширную рощу, в которой любили гулять молодые парочки и мамы с детьми.
В глубине рощи стоял четвертый корпус НИИ, к которому вела прямая как стрела дорога, прерываемая тремя фонтанами. От дороги в разные стороны отходили тропинки поменьше, на них располагались скамейки и зонтики для торговцев мороженым и квасом.
Так было раньше. Сейчас институтская роща была самым жутким местом, которое когда-либо видел Куликов.
В прошлый раз сюда его занесла нелегкая в поисках артефакта по заказу Седого. С тех пор его на пушечный выстрел было не подтащить к некогда умиротворяющей местности. До определенного времени он не думал, что придется вернуться.
Прошли перекресток, обошли пятно «гнуса», опасливо посматривая на окна дома, заросшего бордовыми, похожими на кораллы веточками.
Вот уже и крайние постройки, за ними начинается кольцевая дорога, охватывающая рощу. Увы, по ней идти не получится – очень много ловушек. Единственный путь в корпус лежит только через разросшиеся, странно измененные деревья парка.
Вышли к дороге, присели за рекламной тумбой, изучая местность. Иван сегодня был без очков, немного щурился, но уже не испытывал того дискомфорта, что был раньше. Свою плащ-палатку он сменил на короткую армейскую куртку с капюшоном, обзавелся кожаными перчатками. Лысую голову покрывал черный платок.
Виктор, положив винтовку на сгиб локтя, жевал губы, изучая открывающийся вид.
Роща давно перестала быть таковой, превратилась в заросшую и темную чащу. Липы и ивы разрослись, ветви мели землю и скрывали от постороннего глаза происходящее за этим густым пологом. Несмотря на зиму, листва не опала, лишь приобрела нездоровый серо-коричневый цвет. Иной раз дергались ветки, будто кто-то прыгал по ним.
– Нам туда? – с сомнением спросил Иван, хмурясь.
– Увы, да, – Виктор помассировал лицо ладонями, вздохнул: – Ладно, пора идти. Все равно больше я костюмы нигде не видел.
Иван сплюнул сквозь зубы.
Поднялись пригнувшись, пошли в сторону рощи. Серо-коричневая стена приближалась, от нее пахло сырой землей и прелой древесиной. Ветер шумел в кронах, заглушая остальные звуки, раскачивал длинные ветви, словно занавес.
Виктор остановился в метре от начала еле заметной под лежалой листвой дорожки сквозь рощу, потом стволом винтовки отодвинул ивовую плеть и, словно в омут, прыгнул, вошел в темное царство одичавших деревьев. За ним, двинув ветки плечом, шагнул Иван.
Они оказались в огромном, мрачном зале с высоким живым потолком. По крайней мере так показалось сначала. Деревья над головой разрослись настолько густо, что практически превратились в свод, состоящий из переплетенных хлыстов гибких веток, сцепившихся сучков и листвы. Свет еле пробивался сквозь толщу крон, бледными лучами пересекал высокое пространство под ней. Этот шелестящий купол подпирали кривые стволы деревьев, скрытые пышными зарослями кустарника и теряющиеся во мраке.
А еще здесь сразу почувствовалось присутствие живых организмов, которые жили среди открывшегося перед инсайдерами нерукотворного хаоса.
Толстый ковер из прелых листьев глушил звуки шагов. Обзору мешало большое количество ветвей, редко где удавалось увидеть дальше пяти метров. Но Виктор помнил – так будет не везде.
Иван убрал за спину автомат, понимая, что от него здесь будет не много толку. Достал нож, в другую руку взял пистолет. Виктор последовал его примеру, только вместо ножа у него нашлась короткая саперная
