начался сразу за пустым автопарком, в котором застыли карьерные самосвалы на огромных рифленых колесах. От ворот автопарка осталась гнилая рама, машины заросли каким-то грибком.
По дороге ветер мел поземку, мелкие черные хлопья закручивались спиралями и опадали, создавая барханы и насыпи. Отчего-то пепел не разносился по окрестностям, локализовался только в районе Холма.
Вокруг стояла гнетущая тишина, прерываемая гулом обрывков проводов, тянущихся вдоль дороги по ту сторону Холма. Просмоленные столбы клонились в разные стороны подобно старым зубам, некоторые и вовсе повалились.
Ниндзя шел уверенно, сказал, что пока опасности нет. В связи с этим решили временно не надевать шлемы, чтобы зря не тратить ресурс фильтров. Единственное, что причиняло дискомфорт, – это жаркий воздух, который поднимался от земли, он сушил горло и губы.
Восхождение на Холм заняло минут пять. Черный пологий склон поднимал людей все выше и выше, дорога вела на вершину. Куликов обернулся на оставшийся позади Город.
Тот раскинулся широким блюдом, уставленным серыми каменными коробками домов. Одни стремились вверх, другие пологими монументами стелились вдоль земли. С черными пятнами мертвых окон, с изломанными силуэтами голых деревьев. И над всем этим холодным памятником человеческого безрассудства и отваги светился яркий огонек Маяка. Свет из окна Киры.
Ниндзя говорил, что эффект тем сильнее, чем дальше в центр Медузы. Не самое высокое здание в городе, Маяк, словно вырастал над остальными строениями, свет его становился ярче. Этот свет был единственным ориентиром для тех, кто уходил в Янтарные Поля.
Дорога стала горизонтальной. Ниндзя, идущий первым, остановился, поджидая остальных.
Край Холма приближался, и вот Виктор словно ступил на хребет спящего дракона, с которого открывался жутковатый вид.
Холм опоясывал карьер, от которого в сторону Города протянулась извилистая, кажущаяся сверху бездонной трещина. Из стен этой трещины торчали обломки канализационных труб и обрывки кабелей, ниже все тонуло в темноте.
Земля возле самого разлома казалась оплавленной, местами поблескивал коркой спекшийся песок. Техника, работающая в карьере и возле него, превратилась в собственные сгоревшие памятники. Расплавленные кабины, разорванные бензобаки, вплавленные в землю колеса.
Куликов присмотрелся. Ему показалось или в центре карьера лежат человеческие тела?
Он откинул крышки оптики и присмотрелся.
Судя по колебаниям воздуха, дно карьера просто кишело ловушками. Возле самого разлома, почти правильным полукругом, лежало семь уже почти разложившихся трупов в длинных плащах. Один держал в руке маленькую книгу, рядом поблескивали круглой оправой очки.
Вот и сектанты нашли свой покой. Что за ритуал они тут пытались провести? Теперь уже не узнать.
Ниндзя дал команду следовать за ним. Группа двинулась по узкой тропинке по самому хребту, огибая котлован. Виктор заметил внизу брошенные сигнальные вешки. И тут ученым не удалось надолго задержаться.
Чем ближе люди подходили к северной стороне Холма, тем тяжелее становилось дышать. Глаза слезились, в нос бил удушливый запах гари, поднимающийся от земли.
Иван снял с головы платок и повязал им лицо.
Кореец внезапно остановился, жестом остановил группу. Долго всматривался вперед, словно силясь разглядеть невидимое, потом сошел с тропинки и двинулся в обход, утопая в неутоптанном пепле. Иван и Виктор без вопросов повторили маневр.
Проходя мимо участка, который обошел Ниндзя, Виктор обратил внимание на еле заметные торчащие прямо из дороги тоненькие хлысты-усики. Такие же, как те, что сожрали спецназ Комитета. Куликов поежился, понимая, какой участи они миновали.
Ниндзя вернулся на тропинку, зашагал дальше. Здесь земля еще была утрамбованной, видно было, что дорогой не часто, но все же пользовались.
Через несколько метров Ниндзя вновь сошел с дороги, но уже в другую сторону. Новую опасность признал и Куликов – пепел серебрился инеем «Фриз».
Метров через сто они, наконец, дошли до северного края и остановились у дороги, ведущей вниз.
– А вот и дорога в Янтарные Поля, – жестом указал вперед Ниндзя. – Добро пожаловать в квадрат «А».
Дорога сбегала по склону и шла по окраине поселка. А дальше, сколько видел глаз, простиралась сплошная, цвета меда, равнина. Ровная как стол, невозможно огромная. Пустынная.
– Все, что вы видите, обман, – развеял сомнения кореец. – В поселке будет пустующий аванпост военных. От него пойдет дорога на север.
– Я помню, давно еще Зуб запись показывал, на которой якобы Инкубатор был заснят, – Виктор закрутил головой. – Должен быть где-то здесь.
– Зуб говорил вон про то строение, – кореец ткнул подбородком в лежащее в стороне поле, на котором застыл трактор. – Там, возле кустов, утонувший в болоте коровник. Его он и принял за Инкубатор.
Ниндзя повернулся к товарищам, посмотрел каждому в глаза:
– Уже с этого места будьте предельно внимательны и осторожны. Я не всегда успею понять, что происходит. А если и успею, то могу не успеть предупредить. Все, что покажется странным, – опасно. Все, что заставит привлечь к себе внимание дольше, чем на секунду, – опасно. Если вдруг потеряете группу, шагните назад или стойте на месте. Здесь чудовищ мало, но хватает иных сюрпризов. В поселке я бы рекомендовал надеть шлемы.
– Может, веревкой обмотаемся? – предложил Иван. – Сцепкой безопаснее будет идти.
– Нет, не безопаснее, – покачал головой Виктор. – Не безопаснее для группы. Если одного затянет в ловушку, то остальные продолжат путь. Если свяжемся, то затащит всех.
Ниндзя согласно кивнул.
– Что ж, тогда удачи нам, – сказал Иван, облизывая губы. Было видно, что он нервничает.
Виктор и сам ощущал внутренний тремор, будто в груди трясся и жужжал маленький моторчик, заставляя вибрировать сердце и потроха. Он давно такого не чувствовал, со времен инициации.
– Хорошо, что вы боитесь, – сказал Ниндзя, глядя на север. – Значит, не будете испытывать лишних иллюзий.
– Пойдем уже, – недовольно буркнул Куликов. Не любил, когда его тыкали носом в очевидные вещи.
Ниндзя первым ступил на ведущую вниз тропинку. Пепел возле его ног взметнулся и остался висеть в воздухе. И так происходило после каждого шага. Азиат шел вперед, и за ним в воздухе застыли клубы черных хлопьев.
– Это безопасно, – кинул через плечо кореец.
Виктор шел замыкающим, следуя за Иваном. Крутил головой по сторонам, подмечая любые мелочи. Его внимание привлек выступающий бугор в стороне от дороги. Присмотревшись, Куликов понял, что видит закопанный по самую корму бронетранспортер. От него тянулись брошенные обрывки тросов. Видимо, военные пытались вытащить БТР из какой-то ловушки, в которую он попал, но у них не получилось. Судя по состоянию тросов, все это происходило давно.
Стрельнуло в затылке. Резко, больно, но тут же отпустило. Так иногда бывает, когда резко подскачет давление. Виктор размял пальцами шею, поморщился.
С другой стороны дороги, гуляя по склону Холма, кружило несколько небольших смерчей. В них изредка простреливали бледные искры, когда смерчи подплывали друг к другу. Они проторили похожий на восьмерку путь, по которому кружились, судя по всему, достаточно долгое время. Впрочем, от Куликова не скрылось несколько незаметных, засыпанных пеплом полос, ведущих в стороны. Видимо, эти смерчи раньше танцевали в других местах.
Спуск с Холма прошел быстрее, чем подъем. В какой-то момент Виктор понял, что земля больше не вязнет под ногами, а в воздухе не висят крупицы сгоревшей органики. Ботинки застучали по сухой, словно асфальт, земле, покрытой сеткой трещин. Перед группой выросли дома заброшенного поселка.
