вовремя за руку.
— Лемуры! — вновь крикнул Форфекс, и слова его эхом отразились от каменных стен. По его испуганному голосу невозможно было понять, боится ли он лемуров в яме или его окружили полчища лемуров в подземной комнате.
Мы поспешно устремились по каменному коридору и вывалились из арки в подземную комнату. Мы с Катилиной подняли факелы, но Форфекса там не оказалось — он не остановился и побежал дальше. До нас доносился его крик, сопровождаемый эхом: «Лемуры!», а также шорох камней, по которым он бежал. «Лемуры!» — слышали мы снова и снова. Затем послышался глухой стук, и крики замолкли.
Мы остановились как вкопанные и посмотрели друг на друга, удивляясь, что же могло произойти с Форфексом. Тонгилий покусывал губы.
— Но ведь не на самом же деле это… — пробормотал он.
— «Шахтерские мозги»! — воскликнул Метон.
Катилина слегка улыбнулся и выгнул брови дугой.
— Вне всякого сомнения.
Он простер перед собой факел и повел нас к выходу. При первых проблесках дневного света я с облегчением вздохнул. Чуть подальше мы увидели и Форфекса, лежащего неподалеку от выступов, именуемых «шахтерскими мозгами».
Он лежал на боку, тщетно пытаясь подняться.
Метон с Тонгилием подняли его и помогли идти. Все его волосы, а также одежда были испачканы кровью вперемешку с грязью. В мерцающем свете факела он походил на демона, шатаясь, закрывая глаза и простирая руки.
Страх и удар совершенно потрясли, ослабили его и сделали абсолютно беспомощным. С трудом нам удалось перетащить его через стену. Тонгилий помог и мне забраться наверх, а потом последовал за мной.
И именно Тонгилий же принялся ухаживать за пастухом. Он дал ему вина и смочил раны тем же вином, оторвал полосы от туники и перевязал ими голову, успокаивая при этом раненого. Человек, который вел нас вверх с такой вызывающей храбростью, теперь совершенно изменился. Мы по очереди помогали ему идти, подпирая его плечи; он был в состоянии передвигать ноги, но выбирать нужное направление уже не мог.
Тени вокруг нас удлинялись. Застрекотали кузнечики и цикады, что обычно бывает перед сумерками. Форфекс еще не окончательно пришел в себя от испуга, но озирался по сторонам и повторял: «Лемуры!» Возможно, все ему показалось, а возможно, из-за своей близости к Плутону он и в самом деле увидел то, что мы не могли различить. Говорят, что когда человек близок к смерти, он может видеть тех, кто уже умер.
Наконец мы пришли к тому месту, где оставили лошадей. Мула Форфекса мы не стали брать, полагая, что он идет слишком медленно. Вместо этого Катилина вместе с Форфексом влез на свою лошадь. Когда мы перешли на галоп, пастух принялся громко жаловаться на боль в голове. «Лемуры!» — повторял он, указывая на пруд, тень или каменную глыбу.
Из открытой двери пастушьего домика падал желтый свет, а из загонов доносилось блеяние коз, приведенных сюда на ночевку. Катилина и Тонгилий спешились, помогая спуститься и Форфексу. Из двери вышел раб с широко раскрытыми глазами, но, вместо того чтобы подойти и поприветствовать нас или помочь Форфексу, он тут же опять скрылся. Через мгновение из дверей вышел еще один человек.
Мне случалось несколько раз видеть Гнея Клавдия во время судебных тяжб на Форуме. Его трудно было не узнать — рыжие волосы, повисшие мочалкой, скошенный подбородок, переходящий прямо в шею. Он был высоким и широкоплечим. Хотя он и унаследовал силу своих предков, никакого очарования она ему не придавала. Его лицо всегда было искажено кислым выражением, будто он был недоволен, что судьба лишила его приятных черт и наделила не совсем пригодными для жизни в обществе — такими, как громкий, хриплый голос, например.
— Форфекс! — крикнул он. — Где тебя носило?
Пастух оторвался от рук Тонгилия и уныло поплелся навстречу своему хозяину, наклонив голову, словно показывая ему свою рану.
— Хозяин, я и не предполагал, что вы вернетесь, пока не…
— А ты кто такой? — спросил Гней, уставившись на Катилину. В его глазах таилось какое-то смутное подозрение.
— Меня зовут Луций Сергий, — сказал Катилина, — я приехал из города…
— Сергий, да? — переспросил Гней. Он сплюнул на землю и хмуро кивнул, поняв, что перед ним патриций. — А зачем вам понадобился мой раб и зачем вы обследовали мои владения в мое отсутствие?
— Пастух показал нам всего лишь заброшенную шахту, там, на горе. Так что понимаете, что я…
— Шахту? А зачем вам понадобилось разглядывать мою шахту?
— Мне показалось, что вам вполне можно ее продавать.
— Неужели? А вы так интересуетесь добычей серебра?
— У меня есть знакомый, который интересуется.
Гней снова плюнул на землю.
— Нет, не следовало вам пересекать мои владения.
— Форфекс уверил нас, что в ваше отсутствие он обладает достаточной властью, чтобы…
— Форфекс так же грязен и вонюч, как и его козы. Обладает властью! Никто не смеет ходить по моей земле и что-то вынюхивать, пока меня нет дома. И ему прекрасно известно об этом — не правда ли, Форфекс? Не отклоняйся, когда я подымаю на тебя руку! Что это? Я слышу звон!
Он сильно ударил старого пастуха. Форфекс отпрянул, закрыв лицо руками.
— Да, звон монет!
Гней разорвал его тунику и обнаружил мешочек с монетами, заглянул внутрь и бросил Катилине под ноги его три сестерция.
— Попрошу вас не подкупать моих рабов! Они и без того слишком самоуверенны!
Он с размаху ударил Форфекса по лицу, да так сильно, что пастух зашатался и упал.
— Гней Клавдий! — вмешался Тонгилий. — Разве вы не видите, что раб и так уже ранен? Он истекает кровью!
— А ты кто такой, мальчишка? — презрительно сказал Гней. — И кто вообще все эти незнакомцы, с которыми ты шатался по моим владениям?
Гней в первый раз посмотрел на меня с Метоном, но, казалось, не узнал. Сумерки скрывали наши черты.
— Гней Клавдий, — продолжал Катилина, — я совершенно законным образом интересуюсь этой шахтой. Мой знакомый повсюду разыскивает шахты, какими бы заброшенными они ни были, и хорошо платит за те, которые ему подходят. Вот я и решил, проезжая мимо, осмотреть вашу шахту. Если бы мне было известно, что вашему рабу не следует своевольничать, я бы и не просил его об этом одолжении.
Такая речь, казалось, немного смягчила гнев Гнея. Он в задумчивости перебирал губами. Через какое-то время он сказал:
— И что же вы высмотрели?
— У меня появилась надежда, — улыбнулся Катилина.
— В самом деле?
— Мне кажется, моему знакомому ваша шахта придется по душе.
— Но она уже долгие годы закрыта.
— Я знаю. Но у моего знакомого есть средства извлечь из породы серебро, даже если рудоносные жилы выглядят вконец истощенными. Перед тем как принять окончательное решение, он еще пошлет своих рабов, чтобы они как следует оценили положение — если, конечно, я сообщу ему, что стоит постараться.
— Значит, вы считаете, что можно продать эту землю…
— Увы, Гней Клавдий, надвигается ночь. Я так устал за этот день. Подъем на гору чрезвычайно тяжел и утомителен, насколько вы знаете. Мне кажется, нам стоит поговорить, но в другое время.
