Люди продолжали шнырять повсюду, сверкая своими кинжалами. Некоторые сдвинули капюшоны. Они были в основном молоды, гладко выбриты, со сверкающими глазами и крепко сжатыми губами. При виде некоторых лиц у меня смутно промелькнуло что-то в памяти. Где я мог их видеть?
Метон прижался губами к моему уху.
— Охранники Цицерона! — прошептал он. — Помнишь, тогда, на Форуме?
— О чем ты там шепчешься? — прорычал человек. — Где вы его прячете?
— Катилины здесь нет, — повторил я.
— Глупости! Нам известно, что он укрывается здесь. Мы гнались за ним из самого Рима. Глупец думал, что может ускользнуть незамеченным! Но мы до него доберемся!
— Его здесь нет — по крайней мере, в доме. Может, в конюшне…
— Мы уже обыскали конюшню, подавай нам его!
К нему подбежал один из сопровождающих и что-то прошептал на ухо.
— Невозможно! — прокричал человек. — Они его где-то прячут.
— Но ведь его сопровождают, по крайней мере, десять человек. В таком доме нельзя спрятать десять лошадей и десять человек…
— Десять человек и девять лошадей, — подчеркнул предводитель. — Ты забываешь о том, что мы подобрали на дороге лошадь.
Он повернулся ко мне.
— Мы уже несколько часов гонимся за ним. Сначала ему удалось оторваться, но в последнее время мы наступали ему прямо на пятки. Неважно, что темно и сыро. Промежуток в тучах осветил ненадолго дорогу, и мы увидели их впереди — между горой и холмом. А потом тьма снова поглотила их. И вот когда мы собирались настичь их, они внезапно исчезли. Осталась только одна лошадь, без седока. Не Катилину ли она сбросила? Не в этом ли месте они остановились, Думая, что мы проследуем дальше? Где он? Выдай его нам!
Человек почти кричал, но отчаяние в его голосе придало мне уверенности. Теперь он казался мне не головорезом, способным на любое убийство, а всего лишь незадачливым охотником, рассердившимся на то, что добыча ускользнула от него. Он был в ярости, но его можно было понять. К тому же он устал.
На его усталости я и решил отыграться.
— Катилина не был здесь сегодня вечером. Разве я не сказал бы вам сразу же? Разве я не так же верен консулу, как и вы? Если вам знакомо мое имя и если вы знаете, что он посещал меня несколько раз в прошлом, тогда вы должны знать и мою роль в игре Цицерона. Что он скажет, когда узнает о суматохе, вызванной вами в моем доме? Или о том, что вы смертельно напугали мою семью? Катилины здесь нет, еще раз повторяю! Мы уже давно его не видели. Он улизнул от вас? Ну что ж, возвращайтесь на Кассианову дорогу, если еще хотите поймать его.
Человек в ярости топнул ногой, потом вдруг понял, что весь дрожит от холода. Он сдернул капюшон и пригладил свои мокрые волосы. Он был совсем молод.
Погром в доме постепенно прекратился. Люди стали собираться в атрии, ожидая приказаний.
Предводитель хмуро посмотрел на меня из-под бровей.
— Вчера приверженцы Катилины попытались убить консула. Они пришли к дому Цицерона на закате, как бы в гости, надеясь обмануть рабов и, проникнув в дом, заколоть его кинжалами. Но консула заранее предупредили о времени, и он не пустил их.
«Мне бы такое везение», — подумал я, но вслух не сказал.
— Сегодня Цицерон созвал Сенат в храме Юпитера и выложил все детали преступлений Катилины против государства. Такая речь! Говорят, даже храм сотрясался. Катилина стоял в уголке со своими приверженцами, и всякий, у кого есть хоть капля патриотизма, сторонился его. Когда он пытался заговорить, его заглушали криками. Он понял, что ему не миновать своей участи. Сегодня он похож на кролика, испуганно выскочившего из своей норы.
— Прежде ты называл его лисой, — пробормотал Метон, немало удивив не только главаря, но и меня — я прикусил язык и задержал дыхание.
— Неужели?! Ну ладно, какая разница. Скоро его освежуют, а шкурка кролика так же хороша, как и лисья.
Он повернулся к своему товарищу.
— Ты все здание обыскал? И загоны для скота тоже?
Человек кивнул.
— Ни единого знака, ни одного отпечатка копыт.
Предводитель натянул капюшон на голову и знаком приказал всем садиться на лошадей.
— Быстро! — крикнул он, закутался в плащ и серьезно посмотрел мне в глаза. — Если Катилина вернется, то не предоставляй ему убежища. Хватит притворяться. Катилина хорош только мертвый, как и его последователи. Никто не мог сказать красноречивей Цицерона сегодня в Сенате: «Настало время понести наказание. Живого или мертвого, мы привлечем его к алтарю богов!»
— Нет, нет, нет! — кричала Вифания. — Никто из вас никуда не пойдет! Вы что, с ума сошли?
После того как пришельцы покинули дом и отправились по дороге на север, мы принялись собираться в путь. Не говоря друг другу ни слова, мы приняли одно и то же решение. Я был рад, что мы пришли к взаимопониманию с сыном. И это чувство сглаживало потрясение от происшедшего.
Но Вифания оставалась неумолимой. Она стояла, крепко прижимая к себе Диану.
— Сними этот плащ, муж! Метон, отложи накидку! Куда вы собрались?
— Если Катилину с товарищами видели между горой и холмом… — говорил Метон, не обращая на нее внимания.
— А потом они неожиданно исчезли, — продолжил я.
— Они могли скрыться в стороне от дороги.
— А то открытое место, за камнем, там могут поместиться девять лошадей? — спросил Метон.
— Мне кажется, да. Но мы скоро узнаем.
— Ты не должен брать его с собой! — твердо сказала Вифания. — А что, если его преследователи вернутся? Помнишь, что сказал этот человек? «Не давайте ему убежища». Подумай о своей дочери! — Она еще крепче прижала к себе Диану.
— Еда! — вскрикнул Метон. — Я почти забыл. Что мы можем взять с собой?
— Я запрещаю! — сказала Вифания.
— Жена, подумай о красивом Катилине и прекрасном Тонгилии. Ты хочешь, чтобы они превратились в кожу да кости, когда у нас так много остатков со стола Конгриона?
Очевидно, мой шутливый тон достиг желаемого результата. Вифания смягчилась.
— У нас осталось немного хлеба, — сказала она хмуро. — А также множество яблок…
— Я принесу их, — сказал Метон.
Вифания надула губы.
— На улице холодно, и идет дождь. Они, должно быть, промокли. Вот бы сухое одеяло…
— Возьмем одеяла с наших постелей, — предложил я.
— Только не это! У нас есть старые, штопаные. Я сама их принесу.
Так Вифанию склонили к помощи в нашем предприятии.
Мы избегали открытой дороги и ехали по садам и полям. Сначала земля была рыхлая и грязная, потом пошла каменистая почва. Я боялся, что наши лошади споткнутся и сломают ногу, но в итоге мы выехали на Кассианову дорогу без всяких происшествий. Копыта зацокали по булыжникам, блестящим от капель дождя. Ничто так не противостоит стихии, как добрая римская дорога.
Мы подъехали к тропке, о которой нам уже было известно. Я думал, что в темноте и под дождем ее не так просто найти, но она оказалась как раз перед нами, будто нас проводила к ней рука богов. Мы спешились и не без труда прошли между старым дубом и камнем, поскольку к спине Метона был привязан мешок с хлебом и яблоками, а я нес одеяла. Потом мы втащили за собой лошадей. Как я и ожидал, вся небольшая площадка была заполнена лошадьми, привязанными к стволам, камням и ветвям.
Сверкнула молния. Яркий свет проник сквозь листву и отразился в глазах лошадей. Они зафыркали затопали ногами. Потом разразился гром. Лошади тряхнули гривами и заржали.
