— Нет, я точно не хочу, чтобы телега отца свалилась с обрыва по дороге домой! И самовозгорание брата тоже не нужно!
— Да что же тебе надо тогда?! — возмутился кот по имени Кристиан.
Ганс развел руками.
— Просто уехать отсюда. Чаю? Или, может, молока?
Кот на мгновение задумался.
— Чаю, будь так добр,— наконец выдал он. — Уехать куда? У тебя есть какое-то определенное место?
— Нет, к сожалению… — проговорил Ганс, со смешанными чувствами наблюдая за тем, как кот выудил кружевной платочек из сапога и принялся протирать им края чашки. — Она чистая, можешь не беспокоиться.
Кот застыл, словно его застали за чем-то неприличным, и поспешно запхал платочек обратно.
— А план? — поинтересовался он. — Что ты собираешься делать в чужом городе?
По лицу Ганса блуждала абсолютная растерянность.
— Может, ты что-то умеешь? Есть какие-то… особые таланты? — подсказал Кристиан.
Растерянность и не думала исчезать со сцены.
— Ээ… Печь хлеб? — наконец ответил юноша.
— Хорошо,— выдохнул кот и запил разочарование чаем. — А чем бы ты хотел заниматься?
— О…— Плечи Ганса мгновенно расправились, а глаза зажглись каким-то особенным блеском. — Скакать на белом коне по улицам. В красивом камзоле и со шпагой. Чтобы девушки стояли на балконах и бросали лепестки роз. И кричали: «Это же Ганс! Как он прекрасен! Ганс, Ганс, возьми ме…»
— Я понял, хватит,— поспешно прервал его кот.
Отставив чашку в сторону, он принялся лапой чертить на столе воображаемую схему.
— Видишь ли, в чем дело… Для того чтобы девушки заваливали тебя розами и трусиками, ты должен вызывать восхищение и уважение. В обществе восхищение и уважение возникают когда?.. — Рыжая лапа поставила на столе жирную точку. — Когда есть деньги. Или красота. Или сила с высокородным происхождением. Иногда, конечно, талант, — добавил кот после недолгого раздумья, — но его надо разглядеть, показать обществу, а общество думает туго. И оценивает по достоинству тогда, когда тебя уже давно жрут черви. В общем, вариант с талантом нам не подходит… Следишь за моей мыслью? — на всякий случай спросил он.
Ганс ответил ему совершенно пустым взглядом.
— Ну ладно,— Кристиан сдался.— Зайдем с другой стороны. Никакого особого таланта у тебя нет…
— А как же мои булочки? — робко напомнил Ганс.
— Да, да, я же говорю — особых талантов нет,— отмахнулся кот. Он вышел из-за стола и обошел юношу кругом. — С красотой тоже не очень… И с мечом ты вряд ли умеешь обращаться.
— А как же шпага?
Кот фыркнул.
— Шпагой обычно фехтуют высокородные дохляки, а ты со своими мозолями и загаром не смахиваешь на маркиза. Есть у меня один такой знакомый, здоровенный грубый мужлан. Охотник, видишь ли, жить не может без походных штанов. Про него никто и не скажет, что он родился в замке... — Внезапно Кристиан умолк. Его желтые глаза сощурились и вновь остановились на коренастой фигуре Ганса. — Никто и не скажет, что он — барон... И действительно. А ну-ка, выпрями спину.
Спустя месяцы мельник и его старший сын описывали эту встречу так.
— Я всегда старался понять этого дурня,— качая головой, говорил мельник и закуривал трубку. Увидь это выражение мученического вселенского терпения иконописец, он пришел бы в восторг. — Но когда он приволок еще одного котяру и заявил, что это — его крестная фея, тут я понял, что дело глухо. Совсем сбрендил, бедняга.
— Еще и сапоги на него напялил, сумасшедший,— вторил ему Микаэль. — На кота. Сапоги.
На этом моменте мельник кивал изумленным взглядам слушателей и утирал скупую мужскую слезу.
— Пришлось отправить его на лечение в город. Не знаю уж, когда он вернется… И вернется ли вообще.
После этой фразы у слушателей возникало стойкое желание более не трогать тему младшего сына, и направление разговора стремительно менялось. История была печальной и малопривлекательной.
Хотя на самом деле все обстояло совсем по-другому. Но кто бы им поверил, вздумай они рассказать правду?
— Убери от меня эту тварь! — выкрикнул Микаэль, погребенный под рыжей кошачьей тушей.
— Мурр!.. — угрожающе прорычал кот и выпустил когти, при взгляде на которые Микаэль заорал еще сильнее.
— Не думаю, что ему нравится, как ты к нему обращаешься,— мягко подсказал Ганс. — Лучше называй его господином Кристианом.
— А почему он в сапогах? — спросил мельник. — Из цирка, что ли?
Рыжий кот прошествовал в коридор и задумчиво запустил зубы в валявшиеся на ступеньках ботинки мельника. Раздался треск разрываемой кожи.
— Думаю, ему просто нравится так ходить,— поспешил ответить Ганс. — Мне надо кое-что тебе сказать, отец...
— Сначала выгони эту дрянь! — перебил его мельник. Он закинул ноги на стол, продемонстрировав торчащий из носка большой палец.
— А… — Ганс замялся на мгновение, но все же кивнул по привычке. — Конечно, сейча...
— Мяу,— требовательным тоном произнес кот. Он уселся у входа, скрестив задние лапы в сапогах. Его строгий взгляд словно буравил Ганса, отчего тот начал заикаться.
— Э… Нет, по-пожалуй, он пока останется. Я хотел сказать…
— Я говорю — выгони эту дрянь. Или я сам это сделаю.
Мельник цыкнул и поднялся с места, но, натолкнувшись на кошачий прищур, отчего-то попятился и уселся обратно.
— Ладно, пускай сидит пока,— пробормотал он. — Так что там у тебя?
Ганс поерзал на табурете, стараясь не смотреть на отца и брата.
— Я уезжаю,— наконец произнес он.
В комнате повисла тишина, прерываемая тихим чавканьем. Кристиан продолжил жевать остатки обуви мельника.
— И? Когда вернешься? Если в город, то захвати у кузнеца топор, а то я забыл…
— Я не вернусь,— прервал его Ганс. Сердце колотилось в ожидании отцовского гнева. Вот сейчас он должен был треснуть по столу и заорать: «Ах ты, неблагодарная-тварь-кого-я-вырастил-себе-на- голову!»...
Так, во всяком случае, поступил бы нормальный отец.
Стекла задрожали от мощного отцовского хохота. Спустя мгновение к нему присоединились похрюкивания Микаэля.
— Ну-ну… — еле выговорил мельник, вытирая проступившие слезы. — Вперед. Дорогу-то найдешь?
— Отец, я серьезно!
— Учти, раньше чем через месяц на порог не пущу. Дай нам отдохнуть от твоих господ, которые вечно гадят в тапки!
Еще один взрыв гогота обдал Ганса, словно волна дерьма. Лишь когда чья-то теплая голова боднула его ногу, он поднялся с табурета, накинул плащ и молча направился к двери. Наверное, говорить и что-то доказывать уже не было смысла.
— Когда станешь герцогом, пришли нам парочку мешков с золотишком! — донеслось ему вслед.
