установить это оказались безуспешными, а тем временем японские инженеры в Лос-Анжелосе продолжали активно действовать.
В целях пресечения враждебной США деятельности агенты ФБР должны были проникнуть в шайку Ямамото. Но американцы не могли сделать это, не вызвав подозрений.
Тогда ФБР обратилось к шести родившимся в Америке японцам, на лояльность которых можно было положиться, и попросило помочь. Эти японцы взяли на себя роль агентов ФБР и, не будучи профессиональными разведчиками, в течение нескольких недель раскрыли общий замысел, лежавший в основе планов японского правительства в отношении диверсий на Тихоокеанском побережье на случай войны.
Всех людей Ямамото усиленно обучали взрывать мосты, электростанции, портовые сооружения и другие стратегические объекты, разрушение которых превратило бы американскую оборону на Западном побережье в хаос...
Инструкторами были сам Ямамото и два японских инженера, о ком упоминалось выше. Они приходили на занятия с отлично выполненными макетами военных объектов, которые проносили в больших чемоданах. Ямамото-обучал группы в два-три человека. Инженеры всегда имели большую аудиторию.
Вскоре ФБР столкнулось с новыми трудностями.
Однажды было замечено, что Ямамото торопится в аэропорт в Лос-Анжелосе. Оттуда он самолетом вылетел в Сан-Франциско. В Сан-Франциско Ямамото встретил шофер, который передал ему записку. Прочитав ее, Ямамото, утратил все свое восточное хладнокровие. Явно взбешенный, он вылетел самолетом обратно в Лос-Анжелос.
Его поведение в аэропорту в Лос-Анжелосе вынудило ФБР опасаться самого худшего. Сделав знак своему шоферу уезжать, Ямамото взял такси и в течение двух часов самым тщательным образом стремился ускользнуть из поля зрения агентов ФБР. Агентам стало ясно, что Ямамото узнал об установленной за ним слежке.
ФБР немедленно попыталось предупредить, своих японских агентов о грозящей им опасности, но только четверо из них своевременно получили это предупреждение. На следующее утро были найдены трупы тех двух японцев, с которыми ФБР не смогло связаться.
На некоторое время Ямамото и его люди затихли, но вскоре опять развернули свою деятельность в полную силу.
Государственный департамент по-прежнему отказывался предпринимать какие-либо действия. Тогда ФБР без его санкции арестовало и заключило в тюрьму Ямамото за уклонение от уплаты подоходного налога.
В эти дни госпожа Фурусава с Уэллер-стрит, 117 1/2 в Лос-Анжелосе была занята как никогда. Теперь она являлась главой «Лиги содействия японскому военно-морскому флоту». Это служило прикрытием и давало ей возможность открыто принимать японских матросов и офицеров, приезжающих в Лос-Анжелос. Госпожа Фурусава передавала своим гостям информацию, а они ей — последние инструкции из Токио. Через графа фон Кейтеля она была связана с новым немецким генеральным консулом в Сан-Франциско. Это капитан Фриц Видеман, близкий друг Гитлера и его личный адъютант. До приезда в Сан-Франциско в 1938 году он не занимал дипломатических постов. В этом же году генерал Иоганн Отт стал послом в Токио вместо фон Дирксена.
Назначение Видемана было знаменательным. А вместе с назначением в Токио Иоганна Отта и повышением в должности Гисслинга (его назначили консулом в Лос-Анжелосе) оно должно было насторожить государственный департамент и поторопить его с принятием серьезных контрмер.
Шпионаж держав оси в Америке, в особенности со стороны Японии, усиливался, и более всего на Западном побережье. Но и здесь японцам суждено было встретиться еще с одним американцем, который расстроил некоторые их планы и намерения.
С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ
Многое в американской действительности, а также в мышлении и поведении самих американцев поражает иностранца.
На всемирной выставке в Сан-Франциско в 1940 году стоял павильон, какой, пожалуй, не рискнули бы открыть в любой другой стране. Павильон назывался «Студия натурщиков Кандид-камера». За небольшую плату любитель-фотограф мог сфотографировать обнаженными привлекательных девушек.
Человек, который предложил эту идею и руководил студией, был известным американским артистом мюзик-холла Алом Блэйком. Блэйк натренировался позировать. Он великолепно владел своей мускулатурой и мог часами простаивать в качестве манекена среди неодушевленных манекенов в витринах портновских ателье. Это служило приманкой для публики, которой за определенное вознаграждение предлагалось узнать живой манекен. За выдающееся умение управлять своим телом Блэйка прозвали «Королем роботов».
В один прекрасный день в павильон студии натурщиков вошел коренастый японец лет пятидесяти, с неизменным фотоаппаратом. Он сделал положенное количество снимков, а затем подошел к Блэйку и напомнил, что они встречались в 1917 году, когда Блэйк снимался в фильме Чарли Чаплина «На плечо!». Только тогда Блэйк узнал в японце бывшего камердинера Чаплина. Это был Торити Коно, о котором мы узнаем, что он связан с лечебницей Фурусава и с графом Германом фон Кейтелем.
Несколько минут артист и японец расспрашивали друг друга о жизни. Коно, уходя, произнес:
— Жаль, что вы сейчас не служите во флоте, господин Блэйк. У вас могло бы быть много денег.
Не успел Блэйк спросить, что японец имеет в виду, как тот вышел из студии.
Заинтересовавшись последней фразой Коно, Блэйк попытался выяснить, где живет японец, но безуспешно. Однажды в марте 1941 года они случайно встретились на бульваре Санта Моника в Голливуде. Некоторое время оба шли молча. Наконец Блэйк, внимательно наблюдая за Коно, как бы случайно заметил, что из-за условий в американских мюзик-холлах, а также учитывая, что Соединенные Штаты рано или поздно будут втянуты в войну, он серьезно подумывает о возвращении на флот.
Коно проявил большой интерес к намерению Блэйка и спросил, есть ли у него друзья, которые могли бы помочь в этом.
Блэйк мгновенно нашелся и ответил, что его близкий друг служит на флагманском корабле «Пенсильвания», который как раз находился на Гавайях. Поговорив еще немного, Коно пригласил Блэйка к себе на Бронсон-стрит в тот же день вечером. Боясь проявить слишком большое рвение, Блэйк отказался под предлогом, что уже приглашен в другое место. Однако он согласился позавтракать с Коно через два дня в известном нам ресторане «Кавафуку Тэй».
За завтраком Коно пытался выяснить планы Блэйка относительно возвращения на флот. Отличный актер, Блэйк умело вел свою роль. Он без конца восхищался японцами за их положительные личные качества.
Коно попросил Блэйка назвать имя его друга на «Пенсильвании». После некоторого колебания Блэйк сказал:
— Джимми Кэмпбелл.
Под нажимом Коно он рассказал о служебном пути, ловкости и хитрости Кэмпбелла.
В тот же вечер Коно позвонил Блэйку и назначил ему встречу на следующее утро в мебельном магазине. Все еще недоумевая, но заинтересовавшись всей этой историей, Блэйк согласился прийти. В мебельном магазине Коно после многих предосторожностей попросил Блэйка непременно быть в полдень на углу бульвара Сансэт и Уилтон-стрит, где с ним встретится очень важный человек.
Когда Блэйк прибыл в условленное место, Коно уже был там. Он делал вид, что не знаком с Блэйком. Вскоре к бульвару подъехала легковая машина. По едва уловимому знаку японца Блэйк сел на заднее сиденье, вместе с бывшим камердинером Чаплина.
Машину вел японец, который представился как Ямамото. Он заявил, что его интересует намерение Блэйка вернуться на флот, и попросил рассказать о Джимми Кэмпбелле.
Сначала Блэйк заупрямился. Кто такой Ямамото? Почему он должен отвечать на вопросы незнакомого
