Шеболдаев показывает инженерам строительство. Он увлечен и его глаза блестят, будто у влюбленного юноши. Они подымаются на строительные леса доменных печей. Свежий ветер треплет полы пальто и развевает волосы сопровождающей их Ирины.
— Поразительно! Мы не ожидали здесь увидеть строительство такого масштаба, — замечает Мак Рэд.
— Не верили в наши силы? Ленин завещал нам индустриализировать Россию. И мы, — старые большевики-ленинцы, честно выполняем его завещание, — горделиво произносит полный пятидесятипятилетний мужчина. Петлица его пальто украшена красным эмалевым флажком члена правительства.
Они сходят вниз и оживленный Шеболдаев ведет иностранцев по территории завода.
— Большой завод, — соглашается Мак Рэд.
— Э, батенька… Русский богатырский размах! Одна строительная площадка тридцать квадратных километров… Не то, что вникнуть в дело, а обойти невозможно. Здесь в стужу, лютые сорокаградусные морозы, когда руки прилипают к металлу, советские, рабочие, отказывая себе во многом, строят детище пятилетки, — объясняет Шеболдаев.
Десятки бездействующих экскаваторов напоминают стадо железных слонов, запутавшихся в непроходимых джунглях строительных материалов.
Горы цемента, леса и рельс свалены в хаотическом беспорядке, Рядом с подъезными путями, в грязи, под открытым небом ржавеют сложные машины и оборудование.
Мак Рэд и Де-Форрест останавливаются перед копировальным американским станком, застрявшем до половины в тинистом неустойчивом грунте.
— Это расточительство!… — возмущается Де-Форрест — вы заплатили долларами за станки и теперь выбрасываете их на свалку…
— Это наш приемный двор… — объясняет Шеболдаев.
— О… Это техническое варварство! Первым долгом необходимо навести порядок здесь, устроить крыши, смазать машины…
— Мне пять раз меняли главных инженеров… Они действительно здорово напутали. Сам я по профессии пекарь и занимаюсь только организационными вопросами. Лишь только теперь мне дали настоящего инженера. А вот и он, — говорит Шеболдаев, кивнув в сторону направляющегося к ним навстречу стройного молодого человека с интеллигентным лицом.
— Познакомьтесь, Илья Николаевич, со своими иностранными коллегами, — произносит Шеболдаев и повернувшись к инженерам добавляет, — это мой заместитель. Инженер русской школы. Универсал. Золотые руки.
— Очень приятно! — по-английски отвечает Шахматов, — очень рад. Мы остро нуждаемся в вашей помощи!
Инженеры пожимают друг другу руки и продолжают шествие.
Мак Рэд и Де-Форрсст всматриваются в лица людей. Монголы и финны, русские и грузины, узбеки ц стройные аджарцы, говорящие на разных языках, удивленно рассматривают американцев.
Мак Рэд тоже удивленно рассматривает группу плохо одетых рабочих, подымающих огромную строительную рельсу.
— Почему вы не используете механизмов? — спрашивает Мак Рэд, указывая Шахматову на бездействующий электромагнитный кран.
— Он наверное снова испорчен, — с досадой отвечает русский инженер, — из-за большой текучести рабочей силы мы не в состоянии как следует обучить специалистов…
Шахматов направляется к крану и, устранив неполадку в моторе, пускает машину в ход… Отбежавшие в сторону рабочие наблюдают, как кран легко, будто соломинку, подымает тяжелую рельсу.
— Какое у тебя впечатление от этого строительства, Джордж? — спрашивает Мак Рэд.
— Мне, кажется, что я попал на вавилонское столпотворение, где смешались двунадесять языков.
— Вавилон двадцатого века! Образное сравнение, но оно мне не нравится…
— Почему?
— Я не суеверен и лишен предрассудков, но сравнивать… строительство социализма с Вавилоном, не совсем приятно для идейного коммуниста, — недовольно отвечает Мак Рэд.
— Мой друг! — многозначительно и с укоризной качает головой Де-Форрест. — Поживем-увидим.
11. Город, носящий имя вождя
Большой шестиместный автомобиль мчится по улицам еще недостроенного города. Развертывается панорама однотипных пятиэтажных домов, напоминающих огромные упаковочные ящики расставленные на сером конвейере улиц.
— В этих домах живут рабочие, — объясняет Шеболдаев.
— Мало комфортабельно… — замечает Де-Форрест.
— Выглядят они действительно немножко… ну, как бы это сказать… — скучно, но в Западной Европе…
— Скажите, мистер Шеболдаев, вы бывали в Западной Европе?
— Нет.
— Я замечаю, что у вас часто ссылаются на Европу и Америку люди, не имеющие о них представления. Поглядели бы вы как выглядит рабочий поселок в Америке или Западной Европе. Отдельные односемейные домики, удобные, масса зелени, тишина… Прелесть!… Мне, кажется, что у вас совершенно ложное Представление о том, как живут в других странах… Это очень неправильно.
Лицо Шеболдаева становится сосредоточенным и он ничего не отвечает.
На площади возвышается цементная фигура Ленина. Взглянув на монумент, Шеболдаев снова оживляется:
— Это вождь пролетариата и преобразователь России. Идея создания здесь второго металлургического центра страны принадлежит ему. Если бы он .был жив, мы бы имели еще большие достижения.
Сидящий у руля Арбузов оборачивается и неодобрительно глядит на Шеболдаева.
Автомобиль въезжает на вторую большую площадь, где возвышается памятник в виде огромной неуклюжей глыбы, изображающей человека в шинели.
Замедлив ход автомобиль проезжает мимо. Шеболдаев не обращает внимания на этот монумент… Тогда Арбузов, остановив машину, обращается к инженерам при помощи переводчицы.
— Этот величественный обелиск воздвигнут в честь инициатора и личного вдохновителя нашей стройки — великого вождя народов. И когда мы выполним его заветы, — с апломбом говорит Арбузов, показывая рукой на высящиеся вдали трубы, кауперы и доменные печи металлургического комбината, — тогда наступит первая фаза коммунизма. И это будет скоро!
— Неужели вы считаете, что создав индустрию, этим самым автоматически построили коммунизм? Мне кажется, вы ошибаетесь. Из имеющегося исторического опыта в ряде стран, давно создана первоклассная индустрия, однако, он там еще не наступил! — говорит Де-Форрест.
— Ну это же само собой понятно… Там ведь частный капитал и эксплоатация… Там буржуазия и пролетариат… — говорит Арбузов.
— Какая разница для рабочего в том, что индустрия принадлежит частному капиталисту или государственному капиталу? — ставит вопрос ребром Де-Форрест.
Арбузов смущен. Он, не находя ответа, поворачивается к рулю, и тихо, по-русски бормочет:
— Американские вопросы… Они однако очень острые на язык… и этот язык нужно…
