пользу и доход. Во-вторых, Ганнибал стал героем и любимцем войска и народа – а ну как с таким войском вернется домой и начнет наводить свои порядки, вредные для нашей власти и кармана: оно нам надо? Пусть помучится молодец.
Вся эта жадная и нечестная сволочь была еще жива, когда Сципион Африканский взял Карфаген, который уже некем было защищать, срыл стены, сжег флот, опустошил казну и вывел толпы рабов.
И тогда еще надеялись выкрутиться и выжить! Не выжили. Смели город, засыпали перепаханную равнину солью, чтоб ничего не родила, и провели плугом борозду: быть сему месту пусту. Посегодня и пусто.
II.
Когда Сулла, нарушив пятивековый запрет, вошел с легионами в Рим, обнаружилась неприятная вещь: казна была пуста. За десять лет гражданских смут плебеи Мария, дорвавшись до кормушки, разворовали все.
А без денег, как известно, государство не функционирует. Ни тебе порядок навести, ни аппарат содержать, ни гражданам социальные гарантии обеспечивать, ни армию кормить.
Надо учесть характер Суллы. Человек был безупречного личного мужества, немереного самолюбия и имел определенные идеалы. Впервые в обозримой истории, достигнув неограниченной высшей власти и приведя в порядок страну – фактически сложил с себя официальные полномочия и удалился в имение, где и умер частным, в общем, лицом.
Так вот, Сулла, с пониманием обстановки и человеческой натуры, достаточно миролюбиво сказал: ребята, бабки надо бы вернуть. Ему ответили в том примерно духе, что частная собственность священна, а пересматривать итоги приватизации, исторически, так сказать, сложившейся, – недопустимо. Иногда глуховатый после удара германским топором по шлему Сулла сказал: ребята, даю срок. Предпочли невнятно отмолчаться. Сулла сказал: ребята, я вас предупреждал.
И вот тогда были введены проскрипции. На Форуме выставили таблички с именами злостных казнокрадов. И радостные граждане наперегонки потащили мешки с настриженными головами: половина конфискованного имущества – в казну, половина – непосредственному исполнителю указа, доставившему, как бы это выразиться, свидетельство исполнения.
Из справедливости следует заметить, что граждане использовали все связи, чтобы внести в списки личных врагов и людей просто богатых и при этом досягаемых. Рубка леса – весьма отходное производство.
III.
Принято считать, что Римская Империя пала в 476 году. Но еще за двести с гаком лет до этого она развалилась на части. Галлия, Иберия и ряд других провинций стали самостоятельными де-юре и де- факто. Свои правительства, свой сенат, суд и войско. Свой сбор налогов и бюджет. Хотя границы были весьма прозрачными. И законы были более или менее те же, римские. И порядки, и традиции сходные. И даже единым официальным языком долго была латынь. И гражданам казалось, что ничего такого особенного не произошло. Ну, да, разделились. Но в общем жизнь вроде прежней. Друзья и родственники уже как бы в других государствах – но ведь на самом деле в тех же местах, что и раньше жили. И казалось, что в общем мир остался почти прежним. То есть они уже развалились, но до них еще не доходило как-то, что – конец.
IV.
Готы и не захватывали бы Рим, но они бежали от гуннов, двигавшихся с востока и вырезавших все, что шевелилось. Остготы с восточного берега Дуная взмолили римского императора о переселении на запад, в пределы Империи, которую уже правильнее было бы называть Имперской Федерацией. Император Валент, как дальновидный политик, дал добро и выделил огромные средства: готов следовало кормить, обеспечить переселенцев жильем и т.д. Хотели как лучше, а вышло как всегда: коррупция была на высоком историческом уровне, и колоссальные суммы были умело разворованы чиновниками. Готы дохли с голоду, продавали детей и себя в рабство и слали проклятия.
После двух лет такой кампании по приему беженцев, в 378 году, озверелые готы в прах размололи римские войска при Адрианополе. Тела Валента не нашли.
Память и ненависть – серьезные вещи. Тридцать лет спустя – бойцы при Адрианополе были еще живы – Аларих предал Рим огню, мечу, разграблению.
Аврелий Августин счел падение Рима расплатой за его страшные грехи в прошлом, за непомерную жажду власти над народами. Орозий писал: «Римляне были сами себе врагами худшими, нежели враги внешние. Не столько другие их разгромили, как они сами себя уничтожили».
(Что еще характерно: в последний век римлянки почти перестали рожать. Простого воспроизводства населения не происходило. Прирост шел только за счет варваров и переселенцев.)
V.
Иногда кажется, что все беды в истории происходили из-за нехватки денег. Но поскольку деньги, как и все в природе, не исчезают вовсе бесследно, но переходят из одних рук в другие, что зависит от ловкости и загребущести конкретных рук, – вот по рукам давать и приходилось, и крепко иногда; а чаще по головам.
Карл I Стюарт голову имел глупую, непропорционально загребущести рук. Слоган «Заплатил налоги – спи спокойно» обрел зловещий смысл: налоги росли, и кладбища честных налогоплательщиков росли вместе с ними. Королям часто не хватает на роскошную жизнь.
Кромвель же по природе своей любил свежий воздух и сельское хозяйство. Так ведь добрались же королевские мытари и до его поместья.
Обиженный Кромвель заимел на короля зуб и отрастил его до саблезубых размеров. Как истинный англичанин, он был сторонником парламентских методов и законных средств борьбы. Он выставил свою кандидатуру на выборах, прошел в парламент, после чего парламент не утвердил королевский бюджет, силами драгун подавил королевское несогласие, и в конце концов в Англии стало одной глупой головой и одной парой жадных рук меньше. Кромвель же, восстановив закон и справедливость, свои руки умыл и вернулся было в поместье. Мавр сделал свое дело.
Ан не вышло. «Долгий парламент», в попечительстве о благе нации отменив выборы, в считанные годы споро разворовал всю Англию! Жить стало еще хуже, чем до всей этой катавасии.
Обретший в битвах крутизну необыкновенную, Кромвель вернулся, скрутил парламент в бараний рог и назначил себя лордом-протектором (чего Англия не знала ни до, ни после). И железною рукой правил вплоть до смерти. Со свободой слова и личности было плоховато, но воровать не смели и с голоду больше никто не мер.
VI.
Когда Наполеон в 1799 году вернулся из Египта, увиденное привело его в раздражение. Директория разворовала страну. Пир во время чумы шел коромыслом. Банкиры и лица, приближенные к власти, построили дворцы. Торговцы купались в роскоши. Шестьдесят парижских газет смело критиковали все и вся, но конкретных имен и сумм избегали. В то же время солдаты ходили босиком, а народ, вконец обнищавший за десять лет революций, войн и разнообразных социальных экспериментов и реформ, сжимал кулаки и щелкал зубами. (И ради этого казнили короля? Да вообще завал.)
Первым итогом стал приказ, отданный Мюратом гренадерам и сопровожденный жестом Конвенту: «Выкиньте-ка мне эту сволочню вон!» Выпрыгивающих в окна депутатов ловили и заставили подписать самороспуск. Нюхнувшая твердой генеральской руки Директория мигом передала власть Консулату.
Первым консулом, естественно, стал Наполеон. Имена второго и третьего вам придется искать в учебнике истории.
И в шесть месяцев! – был составлен земельный кадастр, и земля справедливо роздана народу, и голод кончился. И составлены гражданский и уголовный кодексы, и проведена судебная реформа, и Закон стал править Францией. И проведена армейская реформа, и армия перестала быть сбродом и исполнилась гордости. И все потерянные было завоевания революционной Франции прибраны к рукам. И воспрявший народ рукоплескал благодетелю!
Правда, газет из шестидесяти осталось четыре, и на каждой сидел цензор…
О последующих пятнадцати годах войн лучше умолчать…
VII.
