— Как видишь, — он тоже развел руками, — я не гость. Просто принес тебе кое-какие бумаги из торговой палаты.
— Прекрасно! — Мэгги положила кисть на банку с краской, встала и вытерла руки о рубашку. — Хочешь пройтись по дому? Теперь здесь есть свет.
— С удовольствием. — Эрик вошел в комнату и осмотрелся.
— Подожди. — Мэгги выбежала в коридор и крикнула: — Можно включить свет, мистер Дейч?
— Минутку, сейчас все будет готово! — ответили снизу.
Мэгги повернулась к Эрику.
— Сейчас будет свет. Так, вот это комната для гостей. Одна из комнат, — поправилась она. — Видишь, я решила оставить старые светильники, латунные. Это настоящие газовые светильники. Ты знаешь, что в этом городе до тридцатого года не было электричества?
— В самом деле?
— Поэтому здесь все переоборудовано. Мне понравились старые светильники, потому что они подлинные. Когда мистер Дейч подключит электричество, ты увидишь, как красиво они смотрятся даже при дневном свете.
Они посмотрели вверх, на газовый светильник. Они стояли очень близко друг к другу. От Эрика пахло свежим воздухом и кожей. От Мэгги — скипидаром.
— А полы? Правда, здорово? Подожди немного, я покажу, какой паркет в гостиной на первом этаже.
Мэгги еще раз оглядела себя. Из-под подвернутых до середины икры джинсов торчали ее голые ноги — такие знакомые Эрику ноги; он видел их десятки раз, когда Мэгги летом в купальнике загорала на борту «Мэри Диар».
— Полы выглядят как новые, — сказал Эрик и опять осмотрелся. — Но обстановка довольно скромная.
Мэгги хмыкнула и сунула руки в карманы.
— Всему свое время.
— Я слышал, ты уезжала. Продала дом в Сиэтле?
— Да.
— А где твои вещи?
— В гараже. Пока я перенесла сюда только кухонную посуду и кровать — надо же спать на чем- то.
— Кстати, кухня получилась восхитительной. Чувствуется твоя рука.
— Спасибо. Я хочу побыстрее закончить все работы с деревом, чтобы поставить мебель. — Мэгги задрала голову и посмотрела на широкую лепнину на потолке. Эрик поймал себя на том, что любуется изгибом ее шеи. — Я решила покрасить лепные украшения на втором этаже в белый цвет, а на первом не красить. Как только я с этим закончу, можно будет клеить обои. Хотя я, наверное, сделаю перерыв и съезжу в Чикаго за обоями.
— Ты собираешься клеить сама?
— Да.
— А как ты научилась это делать? — спросил Эрик.
— Как? — Мэгги обернулась и пожала плечами. — Методом проб и ошибок. Я ведь преподаватель домоводства. Неужели непонятно, насколько невыгодно нанимать для этого рабочих? Кроме того, у меня впереди целая зима, и я сама с удовольствием поклею.
Эрик подумал, что как-нибудь в один из мрачных зимних дней заглянет сюда, чтобы помочь ей. Глупости.
— Знаешь, что я придумала? — спросила Мэгги.
— Что?
— Я хочу назвать гостевые комнаты в честь детей Таддеуса Хардинга. Эта будет называться «Франклин», та — «Сара», а вот эта — «Виктория». Я повешу на дверях небольшие латунные таблички. К счастью, у Таддеуса было только трое детей, поэтому четвертую комнату я назову просто «Бельведер». — И Мэгги повела Эрика в «Бельведер».
Эрик стоял рядом с Мэгги и осматривал комнату. Светлая, белая. В центре — кровать. Мэгги спала, отметил он, лицом к окну. В углу на полу аккуратно стояла пара старомодных туфель. Он усмехнулся и перевел взгляд с босых ног Мэгги на эти туфли.
— А, так вот где ты их потеряла!
Мэгги засмеялась и посмотрела вниз, шаркая пятками по полу.
— Гладкий, как атлас. Я все никак не могу насладиться.
Их глаза встретились, и воспоминания вновь начали терзать обоих — о летних днях, проведенных на борту «Мэри Диар», босиком и в любви.
Мэгги первая отвернулась и вздохнула.
— Смотри — снег!
За окном падали большие пушистые снежинки, они опускались на ветви кленов, исчезали в воде. Небо было бесцветным.
— Я скучала по нему, — сказала Мэгги, подходя к окну. — В Сиэтле, конечно, в горах выпадал снег, но мне хотелось видеть, как меняется двор, или, например, проснуться утром и обнаружить, что в спальне так светло, будто потолок опустился ниже, и тогда ты понимаешь, что всю ночь шел снег.
Эрик подошел к ней и встал рядом, глядя в окно и думая о том, что они с Нэнси могли бы стоять так же. Для Нэнси снег всегда означал наступление трудного для поездок периода, поэтому ничего хорошего она в этом не находила. А дома у них просто не было времени любоваться снегом.
Но он стоял рядом с Мэгги и видел, как грубый твидовый костюм зимы скрывается под мягким белоснежным покрывалом.
— Знаешь, что мне это напоминает? — спросила Мэгги.
— Что?
— Льняную скатерть, которую стелют на стол в День благодарения. В этот день должен идти снег, тебе не кажется?
Она взглянула на Эрика: он находился совсем близко и смотрел не в окно, а на нее.
— Кажется, — ответил он тихо.
И на мгновение они позабыли и о картине за окном, и о присутствии электрика на первом этаже, и даже о том, что им не следует стоять так близко друг к другу.
Мэгги опомнилась первой и благоразумно отодвинулась.
— Может, спустимся вниз?
По дороге она объяснила:
— Я нашла эти туфли в антикварном магазине в Чикаго и не смогла устоять. Этакий причудливый штрих, правда?
Своей болтовней Мэгги сгладила ситуацию, в которой они оказались там, наверху, когда оба на мгновение подверглись искушению и осознали, что влечение их взаимно. Они продолжали ходить по дому так, будто ничего не произошло. Непринужденно рассказывая, Мэгги водила Эрика из комнаты в комнату и показывала стены, окна, полы. Наконец они зашли в большую гостиную.
— Я нашла эту красоту под старым ковриком. — Мэгги опустилась на колени и погладила паркет. — Это клен поперечной распилки. Смотри, какой узор! Настоящее произведение искусства, правда?
Эрик тоже опустился на корточки, хрустнув суставами, и потрогал полы.
— Прекрасно! Это та комната, где ты собираешься поставить блюдо с конфетами и сердечные лекарства?
— Да. И мы могли бы сейчас взять по конфетке или по таблетке, — заметила Мэгги весело, — если бы они здесь были. К сожалению, я пока не запаслась ни тем ни другим. Как насчет чашки кофе?
— С удовольствием.
Они прошли через столовую, где электрик возился с настенным выключателем. В наступающих
