Зелье для государя. Английский шпионаж в России XVI столетия

По словам Горсея, «царь, в гневе не зная на что решиться, приказал доставить немедленно с Севера множество кудесников и колдуний, привезти их из того места, где их больше всего, между Холмогорами и Лапландией». В той области, которую широким взмахом руки очертил автор записок, находилась не только Карелия, но и Розовый остров, отданный купцам Московской компании под склады, здесь же располагался дом для прибывавших или отъезжающих сотрудников. Скорее всего, под «кудесниками и колдуньями» подразумевались Ричард Элмес и Джейн Рикардс.

«Волхвов» привезли в Москву и поместили под стражу. Их ежедневно посещал глава Аптекарского приказа Богдан Бельский. Государь «был занят теперь лишь оборотами солнца». Горсей указал, что предсказание по звездам делалось особами женского пола: «Чародейки оповестили его, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, они предрекают его кончину в определенный день; но Бельский не осмелился сказать царю так; царь, узнав, впал в ярость и сказал, что очень похоже, что в этот день все они будут сожжены». Из слов англичанина неясно, кто донес государю о предсказании «чародеек». Иван IV скончался в ночь с 18 на 19 марта 1584 г. По сообщению Исаака Массы, государь перед смертью принял «прописанное доктором Иоганном Эйлофом питье»^{610}.

Вступивший на престол Федор Иванович отказался от услуг как доктора Иогана Эйлофа, так и Роберта Якоба. Первый — уехал в Ливонию^{611}, второй — в Англию^{612}. Вместе с доктором Якобом вернулись на родину «кудесники и чародейки». Возможно, Джейн Рикардс было позволено увезти «рукопись Войнича», которая в том же году была продана императору Рудольфу II ее владельцем Джоном Ди. Вдова Бомелиуса вернулась из России богатой женщиной. Она поселилась в том же доме возле церкви Св. Микаэля ле Кверн, где жила с супругом до отъезда в Московию. В октябре 1586 г. «вдова доктора Бомелиуса» вышла замуж за джентльмена по имени Томас Уенингтон^{613}. Дальнейшая ее судьба неизвестна.

Русское правительство щедро расплатилось с Робертом Якобом. Он вывез из России «10 000 фунтов воска». Товар был конфискован Московской компанией в королевскую казну, в счет возмещения его долга. Доктору было предъявлено обвинение в проведении торговых операций без лицензии. Якоб подал петицию на имя сэра Френсиса Уолсингема с просьбой возместить ущерб. Его прошение не было удовлетворено^{614}. Неприятности на этом не закончились. По прибытии в Лондон доктор Якоб подал в Медицинскую коллегию прошение о выдаче ему лицензии на медицинскую практику, но его дело было положено «под сукно».

В том же году репутация английских врачей на континенте серьезно пошатнулась. Причиной скандала стала опубликованная в Антверпене книга под названием «Копия письма, написанного выпускником Кембриджа к своему другу в Лондон…». Анонимный автор обвинил Роберта Дадли, графа Лестерского, в многочисленных убийствах. Его помощниками в преступлениях выступали придворные врачи, которые владели столь высоким познанием в искусстве отравления, что «могли умертвить человека через любую болезнь, какую они желали, и через такой промежуток времени, какой был надобен»^{615}. Книга вызвала огромный интерес, она была переведена на другие языки и выдержала несколько изданий. Среди врачей-отравителей подразумевался и Роберт Якоб, пациентом которого до отъезда в Московию являлся Роберт Дадли.

Царь Федор Иванович. Парсуна XVI в.

«Сходники», несомненно, постарались передать в Россию сведения о неприглядной репутации врачей Елизаветы I. Тем не менее при дворе царя Федора Ивановича вскоре вновь потребовались услуги уличенного в преступной деятельности лекаря. В своем письме от 15 августа 1585 г. Борис Годунов просил Джерома Горсея позаботиться о присылке доктора Роберта Якоба со всем необходимым «в связи с тем разговором», который состоялся между ними на Троицу (выпала на 30 мая)^{616}. В Лондоне предвосхитили пожелание Бориса Годунова: уже 21 мая прошению Роберта Якоба о выдаче медицинской лицензии был дан ход^{617} .

В сентябре, выполняя поручение царского конюшего, Джером Горсей отправился в Англию через континент. Горсей вез к королеве послание от царя Федора, полное недовольных упреков, перевод которого «без дефектов» (как указано на документе) выполнил сам Горсей. В частности, государь писал: «Как мы полагаем, все эти действия ваших советников были предприняты без вашего ведома… Также мы направили от нас ребенка и прилагаем письма, из которых вы увидите, что подобные сделки в отношении его считаем неприемлимыми»^{618} . Трудно сказать, о каком ребенке шла речь, но с этого времени проблема чадородия в царской семье приобретает особую актуальность. Русское правительство посчитало необходимым пригласить иностранного специалиста-гинеколога.

К зиме 1585 г. улучшилось материальное положение доктора Якоба: у него появились средства, чтобы переехать в дом в богатом лондонском районе у церкви Девы Марии Коулчерч. В кратчайшие сроки в канцелярии Медицинской коллегии были оформлены документы, подтверждавшие его квалификацию в области гинекологии. За четыре месяца он прошел все бюрократические ступени: 12 ноября — назначен кандидатом, а 15 марта 1586 г. — стал членом Коллегии^{619}. На следующий день решился вопрос о его поездке в Россию: 16 марта 1586 г. Роберт Якоб составил завещание. Он заплатил налог в 20 фунтов за дом, но завершить сделку не успел. Договор на аренду дома сроком на 40 лет от имени и по поручению Роберта Якоба заключили его дяди, Роберт и Хью Оффлей^{620}.

Доктор Якоб едва успел собрать необходимые вещи для поездки в Россию: 24 марта 1586 г. Елизавета подписала письмо к царице Ирине с рекомендациями как для самого доктора, так и для сопровождавшей его повитухи. Королева выразила надежду, что английские специалисты помогут «подруге и сестре любительнейшей» избавиться от бесплодия^{621}. Руководство Московской компании пребывало в уверенности, что царица Ирина находится «на пятом месяце беременности»^{622}.

Поспешность с отправкой акушерки и гинеколога была, видимо, связана с тем, что русское правительство вело переговоры с Польшей о возвращении на родину королевы Ливонии Марии Владимировны, в жилах которой текла кровь Рюриковичей. В случае бездетной кончины царя Федора Ивановича она и ее дети обладали преимущественным правом в наследовании царских регалий. В грамоте от 25 марта 1586 г. польские власти сообщили о решении короля Стефана Батория отпустить королеву Марию^{623}. Летом того же года Мария Владимировна с детьми вернулась на родину. Слух о беременности царицы Ирины, видимо, был ложным. Она так и не узнала о прибытии акушерки.

Повитуха провела больше года в Вологде, а затем была отправлена в Англию. Вернувшись на родину, она подала жалобу на Московскую компанию с требованием возместить ей ущерб в размере 100 фунтов. Впоследствии Борис Годунов расценил приезд повивальной бабки как «бесчестье» для своей сестры^{624}. В чем состояла роль английского гинеколога, также осталось неизвестным. Его дальнейшая судьба неясна: в конце 1586 г. родственники аннулировали договор на аренду дома у церкви Девы Марии Коулчерч. Как считают, доктор Якоб умер на чужбине, не обремененный семьей. Его завещание вступило в силу 5 июня 1588 г.^{625}

После второго визита доктора Якоба последовал длительный перерыв, прежде чем царь Федор Иванович изъявил желание пригласить английского лекаря. В 1594 г. при государевом дворе появились два врача. Один из них был англичанином, другой — фламандцем. Оба прибыли на одном корабле, принадлежавшем Московской компании, при этом первый доктор отправился в путешествие из Лондона, второй — присоединился к английским купцам в Амстердаме. Их имена: Марк Ридлей и Болдуин Гамей.

Марк Ридлей (1560–1624) был младшим сыном в семье священника, свободно владевшего ивритом, латинским и греческим языками^{626}. В 1577 г. Марк Ридлей был принят в Кембридж, через три года он получил степень бакалавра, а в 1584 г. — магистра.