слугу, какъ-будто хотѣлъ сказать: «Видишь ли, Джонъ; у меня еще есть друзья изъ самаго высшаго круга. Смотри, братъ, ты держи ухо востро».
— Вы, конечно, пришли ко мнѣ, сэръ, по какому-нибудь дѣлу? Молодые друзья мои, Дель и Спигго, выполняютъ теперь всѣ порученія по моей части, до тѣхъ поръ пока не будетъ приведена въ порядокъ моя новая контора. Я здѣсь только на время, капитанъ, вы понимаете, сэръ? Что мы должны для васъ сдѣлать, сэръ? Не угодно ли чего-нибудь перекусить?
Переминаясь и заикаясь, Доббинъ объявилъ, что онъ не хочетъ ни пить, ни ѣсть, и что у него нѣтъ никакихъ дѣлъ по коммерческой части. Онъ пришелъ только навѣдаться о здоровьи своего стараго друга, и лично засвидѣтельствовать ему глубочайшее почтеніе.
— Матушка моя, слава Богу, совершенно здорова, сказалъ кептенъ Доббинъ, и потомъ, выдумывая отчаянную ложь, прибавилъ весьма неловко: то есть, я хотѣлъ сказать, что она ужасно больна… выздоравливаетъ понемногу… совсѣмъ оправилась, и только дожидается перваго солнечнаго дня, чтобы сдѣлать визитъ супругѣ вашей, мистриссъ Седли. Какъ поживаетъ супруга ваша, сэръ? Надѣюсь, что она совершенно здорова.
Здѣсь кептенъ Доббинъ пріостановился, и увидѣлъ, что зашелъ уже слишкомъ далеко. Погода стояла превосходная, и солнце палило своими лучами нѣсколько дней сряду. Что жь касается до мистриссъ Седли, онъ видѣлъ ее не дальше какъ за часъ передъ этимъ, когда привезъ на «Аделаидины виллы» пріятеля своего, Осборна, котораго и оставилъ наединѣ съ миссъ Амеліей Седли.
— Женѣ моей будетъ очень пріятно увидѣться съ миледи, вашей матушкой, сказалъ старикъ, вынимая толстую пачку бумагъ изъ своего кармана. Недавно я имѣлъ честь получить письмо отъ почтеннаго вашего родителя, сэръ, покорнѣйше прошу засвидѣтельствовать ему глубокое почтеніе. Леди Доббинъ найдетъ нѣкоторую перемѣну въ нашемъ хозяйствѣ: домъ у насъ маленькій — но, могу сказать, опрятный и чистый домикъ, совершенно удобный. Мы всѣ довольны. Жизнь на дачѣ, знаете, совсѣмъ не то, что въ городѣ: перемѣна воздуха принесла очевидную пользу моей дочери — вы, вѣдь, помните малютку Эмми, сэръ? Въ городѣ она очень страдала; но теперь ничего — совершенно ничего.
При этомъ глаза старика запрыгали какимъ-то страннымъ образомъ, и было очевидно, что постороннія думы тѣснились въ его душу, когда онъ принялся развязывать красную тесемку на своей пачкѣ.
— Вы человѣкъ военный, сударь мой, прододжалъ Джонъ Седли, спрашиваю васъ, Виль Доббинъ, какой прозорливый дипломатъ могъ, незадолго передъ этимъ, предвидѣть внезапное возвращеніе этого неугомоннаго Корсиканца съ острова Эльбы? Вѣдь вотъ въ прошломъ году, сэръ, видѣли мы собственными глазами Храмъ Согласія, и были у насъ празднества, фейерверки, и китайскій мостъ въ Сен-Джемскомъ паркѣ… ну, кто бы могъ подумать въ ту пору, что миръ еще не прочно утвержденъ во всѣхъ европейскихъ столицахъ? Спрашиваю васъ, Вилльямъ, могъ ли я воображать, что проведутъ меня какъ дурака съ завязанными глазами? Вы думаете, что я не понимаю этихъ штукъ? Какъ не такъ! Австрійцы нарочно выпустили Бонапарта, чтобы подорвать нашъ кредитъ, понизить фонды и раззорить въ конецъ англійское государство. Вотъ почему я и попалъ въ лабетъ, Вилльямъ Доббинъ. Вотъ почему мое имя и внесено въ газеты какъ несостоятельнаго должника. Какъ же иначе, сэръ? Вѣдь я долженъ былъ повѣрить. Взгляните сюда. Посмотрите на эти бумаги. Съ перваго марта фонды начали постепенно возвышаться, и потомъ — вдругъ все пошло къ чорту. Не будь тутъ злонамѣренныхъ обмановъ, этому Корсиканцу никогда бы не вырваться съ Эльбы. Чего смотрѣлъ англійскій коммиссаръ, желалъ бы я знать?
Старикъ бѣсновался больше и больше, и лобъ его наморщился страшнѣйшимъ образомъ, когда онъ принялся сжатымъ кулакомъ барабанить по своимъ бумагамъ. Капитанъ Доббинъ спѣшилъ успокоить его какъ могъ:
— Скоро мы опять прогонимъ этого Бонапарта, сэръ. Герцогъ уже въ Бельгіи, сэръ, и мы со дня на день ожидаемъ приказа выступить въ походъ.
— Не давайте ему ни милости, ни пощады, скрутите его по рукамъ и по ногамъ, сударь мой, заревѣлъ Джонъ Седля, я бы и самъ не прочь стать подъ вашими знаменами… но я уже старикъ… и разорилъ меня въ конецъ этотъ Корсиканецъ… да и не онъ одинъ… есть, сударь мой, и въ нашей сторонѣ пріятели… были они въ свое время оголѣлыми нищими… я вывелъ ихъ въ люди, и разъѣзжаютъ они въ щегольскихъ каретахъ, а я, вотъ, сударь мой, хожу пѣшкомъ, прибавилъ несчастный старикъ прерывающимся голосомъ.
Доббинъ приведенъ былъ въ трогательное умиленіе при взглядѣ на этого, нѣкогда великодушнаго и добраго негоціанта, истомленнаго теперь своими несчастіями и вспышками безсильнаго старческаго гнѣва. Пожалѣйте падшаго джентльмена, вы, которые привыкли дорожить деньгами и репутаціей, какъ главнѣйшими благами въ жизни!
— Да, продолжалъ Джонъ Седли, пригрѣешь иную змѣю у себя за пазухой, и потомъ она же тебя ужалитъ не на животъ, а на смерть. Пособишь какому-нибудь оголѣлому нищему взобраться на коня, а онъ того и гляди — станетъ потомъ разъѣзжать на твоей собственной спинѣ. Все бываетъ на свѣтѣ, милый мой Биль Доббинъ, и вы знаете о комъ я говорю. У этого глупаго туза на Россель-Скверѣ не было ни шиллинга въ карманѣ, когда я первый разъ познакомплся съ нимъ, и облагодѣтельствовалъ его съ ногъ до головы. Зазнался, окаянный, и не думаетъ, что судьба можетъ окарнать его такъ же, какъ меня, чего я отъ души ему желаю.
— Я слышалъ кое-что объ этомъ отъ пріятеля моего, Джорджа, замѣтилъ Доббинъ, желавшій поскорѣе првступить къ своему дѣлу. Джорджъ чрезвычайно огорченъ вашей ссорой съ его отцомъ. Кстати, сэръ, у меня есть отъ него довольно важное порученіе къ вамъ, мистеръ Седли.
— А какое, желалъ бы я знать? закричалъ старикъ, прівскакивая на своемъ стулѣ, соболѣзнуетъ онъ обо мнѣ, горюетъ? Очень благодаренъ; можете сказать, что меня чрезвычайно интересуетъ нахальный видъ его пустѣйшей головы. Негодный прощалыга. Неужьто и теперь онъ слоняется вокругъ моего дома? Будь мой сынъ немножко похрабрѣе, онъ бы отправилъ его къ чорту на кулички. Вѣдь онъ такой же мошенникъ, какъ его отецъ. Я запретилъ строго настрого произносить его имя въ моемъ домѣ. Пусть будетъ проклятъ тотъ день, когда онъ первый разъ переступилъ черезъ мой порогъ. Дочь моя скорѣе умретъ у моихъ ногъ, чѣмъ выйдетъ за него. Это ужь рѣшеное дѣло.
— Джорджъ не обязанъ отвѣчать за проступки своего отца, милостивый государь. Дочь ваша любитъ Джорджа, и вы сами ободряли ея любовь. Кто же вамъ далъ право играть привязанностью молодыхъ людей, и безжалостно сокрушать ихъ юныя сердца?
— Прошу имѣть въ виду, сударь мой, что въ это дѣло отнюдь не вмѣшивался его отецъ, кричалъ старикъ Седли. Я самъ разстроилъ ихъ бракъ, разъединилъ молодыхъ людей, разрознилъ, разорвалъ, разбилъ. Наши фамиліи разлучились однажды навсегда, и я, собственною волею, поставилъ непреодолимыя преграды къ соединенію ихъ. Вы думаете, что я упалъ слишкомъ низко? Какъ не такъ! Если потрудитесь заглянуть въ эти бумаги, такъ увидите, что я такое, и какія у меня надежды впереди. Уполномочиваю васъ сказать объ этомъ всему ихъ племени и роду — и сыну, и отцу, и матери, и сестрамъ.
— По моему искреннему и глубокому убѣжденію, милостивый государь, отвѣчалъ въ полголоса кептенъ Доббинъ, вы не имѣете ни права, ни власти разлучать двухъ молодыхъ людей, предназначенныхъ другъ другу чуть ли не съ дѣтскихъ лѣтъ. Если вы не рѣшитесь добровольно дать согласіе вашей дочери, миссъ Амелія принуждена будетъ обвѣнчаться потихоньку. Изъ того, что вы слишкомъ упрямы, милостивый государь, никакъ не слѣдуетъ, что дочь ваша должна умереть или вести горемычную жизнь. Да они уже обвѣнчаны, по моему мнѣнію, почти такъ же, какъ будто пасторы огласили ихъ во всѣхъ лондонскихъ церквахъ. Старикъ Осборнъ, вы говорите, виноватъ передъ вами? Очень хорошо: вина его будетъ извѣстна и доказана всему свѣту, какъ-скоро собственный его сынъ женится на дочери человѣка, котораго онъ ненавидитъ. Вникните въ это обстоятельство, мистеръ Седли.
Лучь удовольствія проскользнулъ по лицу старика, но тѣмъ не менѣе онъ продолжалъ увѣрять, что свадьбѣ не состояться никогда, если станутъ требовать его согласія.
