Кому не извѣстно, что, послѣ бранныхъ подвиговъ, любовные побѣды составляютъ главнѣйшій источникъ гордости для свѣтскихъ героевъ на базарѣ житейской суеты? Вѣдь еще въ школѣ ребятишки хвастаютъ амурными продѣлками, и не даромъ дон- Жуанъ, отвратительнѣйшее и гнуснѣйшее созданіе безнравственнаго міра, пріобрѣлъ такую громкую извѣстность на рынкѣ житейскихъ треволненій.
Такимъ-образомъ, мистеръ Джорджъ, глубоко убѣжденный въ своей душѣ, что ему предназначено выигрывать блистательныя побѣды надъ женскими сердцами, не только не думалъ идти наперекоръ своей судьбѣ, но даже покорился ей съ поэтическимъ наслаждениемъ человѣка, проникнутаго сознаніемъ своихъ собственныхъ достоинствъ. Мистриссъ Эмми сдѣлалась, конечно, несчастнѣшимъ созданіемъ въ мірѣ, но она тосковала втихомолку, и не думала въ присутствіи супруга жаловаться на свою горемычную долю. Поэтому Джорджъ, не чувствуя лишней тяжести на своей душѣ, заблагоразсудилъ вообразить, что глупенькая его жена совершенно не подозрѣваетъ сокровенныхъ вещей, извѣстныхъ впрочемъ всѣмъ его знакомымъ, и не догадывается, что онъ волочится неутомимо за мистриссъ Кроли. Онъ ѣздилъ съ нею за городъ и на всѣ публичныя гулянья, расказывая Амеліи, что служебныя дѣла поглощаютъ все его время отъ ранняго утра до поздней ночи; Амелія знала все, и молчала: ей ли мучить своего Джорджа безполезнымъ выраженіемъ ревниваго чувства? И оставляя свою жену бесѣдовать наединѣ съ братцемъ Джозомъ, мистеръ Осборнъ проводилъ всѣ вечера въ обществѣ Родона Кроли, проигрывая ему свои деньги, и обольщая себя плѣнительною увѣренностью, что Ребекка умираетъ отъ любви къ нему. Думать надобно, что между этими достойными супругами никргда не происходило консультаціи въ родѣ слѣдующей: «любезничать женѣ съ молодымъ джентльменомъ, и мужу наповалъ обыгрывать его въ карты»; но они въ совершенствѣ понимали другъ друга безъ всякихъ предварительныхъ консультацій, и на этомъ основаніи Родонъ Кроли принималъ и провожалъ мистера Осборна, какъ одного изъ самыхъ задушевныхъ друзей.
При такихъ обстоятельствахъ, честный Вилльямъ Доббинъ уже рѣдко имѣлъ случай видѣть своего друга. Джорджъ, посвятившій все время своимъ новымъ знакомцамъ, тщательно избѣгалъ его въ публичныхъ мѣстахъ, потому что, какъ мы видѣли, онъ терпѣть не могъ принимать отъ кого бы то ни было нравоученія и совѣты. Само-собою разумѣется, что кептенъ Доббинъ былъ чрезвычайно недоволенъ поведеніемъ мистера Джорджа; но могъ ли онъ образумить этого юнаго джентльмена? Съ какой стати вздумалъ бы онъ доказывать, что мистеръ Джорджъ былъ легкомысленъ и зеленъ какъ безпутный мальчишка, еще не оставившій школьной скамейки? Можно ли было увѣрять, что онъ играетъ для Родона несчастную роль глупѣйшей жертвы, и что онъ броситъ его съ презрѣніемъ, какъ-скоро вытянетъ послѣдній шиллингъ изъ его кармана? Джорджъ, нѣтъ сомнѣнія, не сталъ бы слушать всѣхъ этихъ наговоровъ, хотя зналъ онъ и самъ, что мистеръ Кроли обыгралъ уже многихъ молодыхъ людей. Такимъ-образомъ, между старинными друзьями уже не происходило больше непріятныхъ и безполезныхъ объясненій, хотя Доббинъ продолжалъ каждый день навѣщать мистриссъ Осборнъ, скучавшую въ обществѣ брата. Мистеръ Джорджъ, между тѣмъ, не связанный ничѣмъ, летѣлъ, очертя голову, по широкому раздолью житейскихъ треволненій.
Никогда, со временъ Дарія, историческій міръ не видѣлъ и, быть-можетъ, не увидитъ такой блестящей свиты, какая въ тысячу восемъ-сотъ-пятнадцатомъ году слѣдовала въ Нидерланды за войскомъ герцога Веллингтона. Праздники и увеселенія, сопровождаемые танцами, игрою, продолжались безпрерывно, на самомъ краю битвы, если позволено такъ выразиться скромному романисту, извѣстный балъ, данный въ Брюсселѣ благородною герцогинею пятнадцатаго іюня выше упомянутаго года, заслуживаетъ быть историческимъ въ строжайшемъ смыслѣ слова. Столица Бельгіи была въ состояніи неописаннаго восторга, и многія дамы, бывшія тогда въ Брюсселѣ, увѣряли меня лично, что весь прекрасный полъ интересовался судьбою этого бала гораздо болѣе, чѣмъ судьбою будущаго сраженія, которое, такъ сказать, у всѣхъ висѣло на носу. Происки, интриги и просьбы достать билеты, имѣли самый шумный, бурный, энергический характеръ, свойственный только англійскимъ леди, которыя, въ извѣстномъ случаѣ, хотятъ во что бы ни стало, втереться въ общество великихъ людей своей знаменитой отчизны.
Джозъ и мистриссъ Одаудъ, пламенѣвшіе желаніемъ быть на балѣ, тщетно употребляли всѣ возможныя усилія достать вожделѣнный билетъ, но другіе наши пріятели были, въ этомъ отношеніи, счастливѣе Джоза и майорши. Такъ, благодаря могущественному ходатайству лорда Барикриса, помнившаго сытный обѣдъ въ ресторанѣ, Джорджъ Осборнъ получилъ пригласительную карточку для себя и своей супруги, что, естественнымъ образомъ, польстило какъ нельзя больше его джентльменскимъ чувствамъ. Вилльямъ Доббинъ, пользовавшійся особеннымъ расположеніемъ дивизіоннаго генерала, пришелъ однажды къ мистриссъ Осборнъ, и, улыбаясь, представилъ ея вниманію свой пригласительный билетъ, что, естественнымъ, образомъ пробудило сильнѣйшее чувство зависти въ сердцѣ мистера Джоза, между-тѣмъ какъ Джорджъ не могъ надивиться, какими судьбами неуклюжій его пріятель попалъ въ высшій кругъ. Наконецъ, ужь само-собою разумѣется, были также приглашены мистеръ и мистриссъ Родонъ, какъ пріятели генерала, командовавшаго кавалерійской дивизіей.
Въ назначенный вечеръ, мистеръ Джорджъ, заказавшій новые наряды и украшенія всякаго рода для своей супруги, отправился на знаменитый балъ, гдѣ Амелія буквально не знала ни одной души. Леди Барикрисъ не удостоила и взглядомъ мистриссъ Осборнъ, какъ будто не видала ея ни разу въ своей жизни. Усадивъ свою супругу на скамьѣ, Джорджъ немедленно оставилъ ее на произволъ судьбы, въ добычу собственныхъ размышленій, воображая, что сдѣлалъ все съ своей стороны, если купилъ для нея новое платье, и привезъ ее на балъ, гдѣ она могла веселиться какъ ей было угодно. Размышленія мистриссъ Эмми приняли самый печальный характеръ, и никто въ этой огромной залѣ, кромѣ мистера Доббина, не потрудился развлечь и утѣшить бѣдную леди, вздумавшую такъ некстати появиться въ кругу неизвѣстныхъ ей людей. Будь она брошена одна въ дремучемъ лѣсу, положеніе ея едва-ли могло быть хуже.
И между-тѣмъ какъ она, къ великому бѣшенству озадаченнаго супруга, сидѣла пригорюнившись и съ поникнувшей головой на своей скамейкѣ, мистриссъ Родонъ Кроли выступала блистательно въ своей первой роли на торжественной ярмаркѣ житейской суеты. Она пріѣхала очень поздно. Ея лицо сіяло радужнымъ блескомъ, и вся ея фигура, украшенная съ величайшимъ изяществомъ всѣми изобрѣтеніями послѣдней европейской моды, казалась верхомъ совершенства среди всѣхъ этихъ особъ, собравшихся здѣсь выставить свой физическія и нравственныя достоинства на парадномъ рынкѣ житейскихъ треволненій. Всѣ лорнеты устремились на это новое чудо, еще невиданное въ большомъ свѣтѣ. Ребекка была холодна, спокойна, сосредоточена въ себѣ, точь-въ-точь какъ встарину, въ пансіонѣ у старухи Пинкертонъ, когда ей приходилось, въ качествѣ титулярной гувернантки, сопровождать молодыхъ дѣвицъ на гулянье или въ церковь. Она знала уже множество мужчинъ, и блистательные денди подобострастно увивались вокругъ мистриссъ Кроли. Между знатными леди, съ быстротою вдохновенной мысли, сочинилась на ея счетъ интересная исторія весьма поэтическаго свойства, и въ короткое время всѣмъ было извѣстно, что капитанъ Родонъ увезъ изъ какого-то замка свою невѣсту, и что Ребекка состояла въ родственной связи съ фамиліей Монморанс
