демократия: борясь с абсолютизмом монархов, первая, сама того не желая, расчищала дорогу второй.
В деспотиях же восточного типа ничего этого не было – ни аристократии, ни других привилегированных сословий, ни экономических ограничений власти (право подданных на собственность в условиях господства «власти-собственности» не соблюдалось), ни финансовых (для европейских стран характерно такое понятие, как «дефицит бюджета», в азиатских деспотиях никакого дефицита не бывает – просто потому, что восточное государство берет с подданных налогов не «сколько положено», а сколько ему, государству, надо; но об этом мы еще скажем).
Так вот, по мнению А.Л. Янова, российское царское самодержавие начиная с Ивана Грозного представляло собой нечто среднее между этими двумя понятиями, сближаясь то с европейским абсолютизмом (например, при Екатерине II), то с азиатским деспотизмом (первый раз – при самом Иване Грозном), но не становясь ни тем, ни другим[118].
Впрочем, как раз то, что в России после Ивана Грозного возобладали такие тенденции, Габсбургов и могло соблазнить. Невзирая на внутренние трудности, будет такая страна драть с подданных «сколько надо» на нужные Габсбургам войны в Европе и Азии. А поскольку принципа «с кем поведешься, от того и наберешься» никто не отменял, то и империя Габсбургов могла многого «набраться» у «очингисханенной» Грозным Московии. Призрак новой «державы Аттилы от Рейна и до Сибири» (плюс Испания…) встал над Европой.
Борис Годунов – далеко не подарок, конечно, мы еще не раз и не два об этом будем говорить, но за одно то, что он уничтожил завещание помешанного на «третьеримском синдроме» тирана и помешал таким образом соединить Россию с Империей Габсбургов, а кроме того, снова, как в «доопричные» времена, начал дружить с протестантскими странами, ему надо поставить памятник. И не только нам, россиянам, но и западноевропейцам…
Правитель
Итак, надежды эрцгерцога Эрнеста на царский трон были похоронены, и двадцатилетие 1584–1605 гг. стало временем Бориса Годунова – царского шурина, который сосредоточил в своих руках реальную власть при неспособном царе Федоре. 7 января 1598 г., так и не оставив наследника, последний умер. После этого Борис Годунов решил стать верховным правителем страны и формально.
Был собран Земский собор для выборов нового царя, однако на первом же заседании Собора 17 февраля 1598 г., не дав даже начаться прениям, не допустив выборных ни рассуждать, ни спорить (по крайней мере, реальным или потенциальным недоброжелателям Бориса и говорить не дали…), патриарх Иов (патриаршество было введено стараниями того же Годунова в 1589 г.) заявил, что «у патриарха, у всего духовенства, у бояр, дворян, приказных и служилых людей и у всех православных христиан – одна мысль»: надо бить челом Борису Годунову идти на царство и не хотеть иного государя. Вскоре патриарх объявил, что «кто захочет искать иного государя, кроме Бориса Федоровича, того предадут проклятию и отдадут на кару градскому суду». После такого заявления никто не посмел и заикнуться против воли патриарха.
Иов назначил три дня для поста и молитв с тем, чтобы на четвертый день, 20 февраля, двинуться «всенародным множеством» в Новодевичий монастырь, где Годунов в это время пребывал у сестры, вдовствующей царицы Ирины.
Поупрямившись для виду, Годунов «согласился». Сделал он это после неоднократных, последовавших за первым походом 20 февраля «массовых народных просьб», на которые, по некоторым сведениям, народ сгоняли под страхом штрафов в два рубля (немалые для простого народа деньги по тем временам) и во время которых «Борисовы пособники» заставляли народ вопить и плакать (причем тех, которые неохотно это делали, «Борисовы пособники» понуждали в спину пинками, и они, как говорит летописец, «хоть и не хотели, а выли по-волчьи»), прося Годунова на царство. Когда он наконец «смилостивился» и «принял царский венец», то теперь людей заставили погромче кричать «Слава Богу!»[119].
И вот тут следует сказать: если раньше мы отрицали утверждение С.Г. Кирдиной о том, что советские партийные съезды были аналогом Земских соборов в допетровской Руси [120], то применительно к данному Собору такое сравнение вполне уместно. Причем если на советских партсъездах была хотя бы видимость голосования («Есть предложение… Кто «за»?.. Единогласно!»), то здесь патриарх даже и формального обсуждения не допустил. Ну, а что касается заявления патриарха о том, что «кто захочет искать иного государя, кроме Бориса Федоровича, того предадут проклятию и отдадут на кару градскому суду», – так откровенно и грубо даже в сталинском СССР не делалось!
Однако это политическое действо было не нечто имманентное России, но результат опричного погрома, учиненного Иваном Грозным, когда народ запугали до предела и превратили в стадо, которому «скажи, что будут вешать – так спросят только, веревки свои приносить или власть обеспечит», когда в силу торжества идей, пренебрегающих ценностью человеческой жизни, исповедующих чувство неприязни и ненависти, распалась сама ткань политической культуры, по крайней мере традиционной для России.
Борис Годунов понимал, очевидно, что «так (как при Грозном) дальше жить нельзя», но не понимал, как жить надо. Он ограничился поэтому прекращением массового опричного террора, и то неполным. Будучи незнатного рода (впрочем, есть и противоположная версия, что на самом деле Годуновы – весьма знатный род…)[121], новый царь опасался претензий на власть со стороны более знатных боярских родов, поэтому непрерывно следовали массовые репрессии против многих их представителей, и начались эти репрессии уже в царствование Федора, причем почти сразу, как только Борис оттеснил от трона других ближних бояр, поначалу деливших с ним реальную власть. Собственно, с этих бояр репрессии и начались.
Так, уже в 1585-м или 1586 г. Борису донесли, что князь Иван Федорович Мстиславский, по наущению других, хочет зазвать Бориса на пир и там «предать его в руки убийц». Трудно сейчас понять, пишет Н.И. Костомаров, действительно ли так было или все это было выдумано. Так или иначе, Мстиславский был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь и там насильно пострижен в монахи. Впрочем, для его опалы была и другая причина, но о ней чуть ниже… Вслед за тем были сосланы бояре Воротынские, Головины, Колычевы…[122]
Опасными врагами для Годуновых были Шуйские – как и Мстиславские, представители боковой ветви Рюриковичей (потомки Андрея Александровича Городецкого, одного из младших сыновей Александра Невского). У них было немало сторонников среди московских торговых людей, которые объявили, что побьют Годуновых камнями, если он тронет кого-нибудь из Шуйских.
Митрополит Дионисий (дело было еще до учреждения патриаршества) уговорил Шуйских и Годуновых помириться, призвав Ивана Петровича Шуйского (того самого, что отстоял Псков от Стефана Батория) и Бориса Годунова к себе; они наружно помирились. Узнав об этом, двое поддерживавших Шуйских купцов тогда же сказали: «Помирились вы нашими головами; теперь и нам, и вам от Годуновых пропасть». В ту же ночь оба этих купца бесследно исчезли…[123]
Узнав о пропаже купцов, Шуйские разослали своим сторонникам призыв идти к царю и бить ему челом, чтобы он развелся с бесплодной Ириной. Однако Годунов через своих агентов узнал об этом… Митрополит принял его сторону, объявив развод «делом беззаконным» (после того, как сам Борис «кротко» обратился к нему именно с такими словами). В итоге противники опять «помирились», поскольку Годунов обещал не мстить никому, кто поддерживал челобитную о царском разводе.
Однако вскоре по доносу холопов князей Шуйских «открылся» заговор с участием двух представителей этой фамилии – того же Ивана Петровича и Андрея Ивановича. В итоге их сначала разослали по имениям, а потом выслали в Каргополь. Такая же участь постигла и В.И. Скопина-Шуйского (помощника И.П. Шуйского при обороне Пскова и отца будущего героя Смутного времени), а также князей Татевых, Урусовых, Быковых, Колычевых и «многих гостей и купцов». Сослан был в Хустынский монастырь и митрополит – очевидно, за призывы к «гнилому компромиссу»; его сменил уже знакомый нам Иов, который вскоре станет патриархом.
Ивана Петровича Шуйского вскоре удавили в ссылке. Собственно, с этого момента Борис Годунов и становится единоличным правителем страны. Прочим Шуйским, а также князю Ф.И. Мстиславскому
