городовые приказчики и дворские, в волостях – старосты и целовальники. Старосты осуществляли полицейские и судебные функции. Выборными были также должности блюстителей порядка – сотских и десятских. Выборные лица ведали раскладкой налогов, вели разметные книги (записи всех жителей с дворами и имуществом). При этом у наместников были свои дьяки и подьячие, а у старост – свои, и все судебные дела записывались в двух экземплярах. По Судебнику 1550 г. наместникам вообще запрещалось творить суд без участия старост и целовальников. Важные уголовные дела («разбои») вели губные старосты, выбиравшиеся всем уездом из числа детей боярских.
При этом тенденция была к тому, чтобы наместников и волостелей вообще отстранить от суда, а разорявшее третье сословие «кормление» заменить раздачей земли (в качестве поместий)[43]. Собственно, тенденция к ограничению волостелей и наместников была еще при Василии III, когда Уставная грамота точно определила их обязанности; новая грамота 1539 г. более точно определила их доходы. Но тут возникал вопрос: где взять земли для поместий?
Иван Грозный, в отличие от деда, не решился на полную секуляризацию церковно-монастырских земель, поэтому Стоглавый собор 1551 г., занимавшийся в том числе и этим вопросом, принял компромиссные решения. Так, он постановил положить предел росту церковных земель, причем впредь монастырям без особого разрешения царя запрещалось приобретать (путем ли покупки или получения в дар), а землевладельцам – жертвовать Церкви земли. Кроме того, постановлено было отобрать у монастырей все земли, приобретенные ими в малолетство Ивана IV, а также отобранные у детей боярских под предлогом погашения долгов[44].
Несмотря на компромиссность, реформа все же была шагом вперед. Но и такой вариант решения проблемы изрядно напугал церковников[45].
Развивалось и местное самоуправление. В 1552 г. жители Важской земли (одно из бывших новгородских владений) подали жалобу на произвол наместников, после чего просили права избрать 10 «излюбленных» судей, которые должны были вершить как уголовные, так и земские дела, за что жители земли обязались вносить в казну 1500 рублей оброка ежегодно[46]. Таким образом, правительство продавало им самоуправление по цене, в десять раз превышавшей дореформенные судебные издержки, и жители Важской земли соглашались на такую сделку[47]. Фактически третье сословие откупалось от феодального государства, получая за это широкую судебно-административную автономию, поскольку такой вариант сулил большие выгоды в развитии торговой и промышленной деятельности[48].
Правительство было готово совсем заменить наместников «излюбленными (т. е. выборными) головами». Это начинание не было доведено до конца, и многие служилые люди по-прежнему подлежали суду наместников и волостелей. Однако в 1555 г. судебное устройство, аналогичное важскому, получила вся страна. Кроме того, создавались выборные (от всех сословий) «общественные сходбища» с целью принятия мер общественной безопасности, и каждый выборный мог говорить на таких «сходбищах» против злоупотреблений чиновников[49].
Как мы видим, была проделана большая работа по созданию предпосылок для перехода к современному европейскому государству. Как раз в это время, в XVI в., в ряде передовых стран Северной Европы начал формироваться такой же тип государственного устройства; Россия же экономически относилась тогда, как мы видели, к передовым странам Европы.
Так вот, все внешнеполитические достижения Ивана Грозного, которые у его поклонников принято записывать ему в актив, пришлись тоже на эти годы. В 1552 г. была завоевана Казань, в 1553–1557 гг. добровольно присоединились башкиры, в 1555 г. зависимость от Москвы добровольно признало Сибирское ханство, в 1556 г. была взята Астрахань. Оставалось присоединить (из евразийских территорий) на западе украинские и белорусские земли, а на востоке – земли нынешнего Казахстана и Крым. И действительно, казахи в 1550-х гг. присылали в Москву посольства с просьбами «принять под государеву руку»[50].
Что касается самого опасного из «постордынских» ханств – Крымского, оно как раз в тот момент переживало тяжелый кризис: эпидемии, засухи, падеж скота следовали одно за другим несколько лет подряд; достаточно сказать, что на все ханство оставалось не более 10 000 лошадей (при том, что крымское войско было почти полностью конным). И вот в 1557 г. появилась возможность убить одним выстрелом двух зайцев: присоединить Крым и воссоединиться с западнорусскими землями в Литовском княжестве: ко двору Ивана Грозного явился богатейший литовский православный пан, рассорившийся со своим государем – Дмитрий Вишневецкий, – и предложил совместный поход на Крым[51] .
Если бы это предприятие удалось, как поднялся бы авторитет Москвы! Было бы реально избрание Ивана IV на литовский престол. В то время это было вполне вероятно с учетом того, что 90 % населения составляли западные русские – предки украинцев и белорусов, русский язык был государственным, многие члены княжеского дома были крещены в православие, а династические браки литовских и русских князей вообще были обычным делом. «Либеральные» преобразования 1547–1560 гг. также не могли не способствовать росту авторитета молодого Московского государства у православных подданных Литвы, тем более что и на внешнеполитическом поприще Иван Грозный в эти годы действовал успешно. Помимо всего прочего, в 1558 г. началась Ливонская война в Прибалтике – за присоединение ее земель и выход к Балтийскому морю, которая до 1563–1564 гг. тоже шла как нельзя более успешно.
Если бы воссоединение России, Литвы, казахских степей, Крыма состоялось, то фактически Россия уже в то время достигла бы тех естественных евразийских границ, которых она реально достигла к концу правления Екатерины II. При этом такое воссоединение Евразийского единства было бы куда ближе к неимперскому варианту Владимира Мономаха, чем это произошло на самом деле. Тогда Россия – Евразия прочно вошла бы в Европу уже в середине XVI в., а проведенные «либеральные» преобразования закрепились бы под влиянием Литвы с ее «вольностями».
Поворот «от Избранной Рады к Опричнине»
Однако ничему этому не суждено было состояться. Почему? Разберемся.
Говоря об эпохе Ивана Грозного, А.Л. Янов сообщает о политической борьбе двух лагерей, первый из которых составляли церковные реформаторы – «нестяжатели», бояре и зажиточное крестьянство («предбуржуазия»), второй – традиционная Церковь («иосифляне»), бюрократия и помещики. Почему ко второму лагерю примкнули первые – понятно: несмотря на компромиссность, реформа Стоглавого собора 1551 г. все же была шагом вперед, к секуляризации церковных земель. Но и такой вариант решения проблемы изрядно напугал церковников[52].
Помещики, в отличие от бояр, получавшие земли временно, за службу, смотрели на поместья не как на свое имущество, которое надо беречь, а как на объект для грабежа, который надо «ободрать» побольше, пока не отобрали, не думая о дальнейшем. Поэтому крестьянская «предбуржуазия», естественно, развивалась в боярских вотчинах, а не в поместьях.
А.Л. Янов видит трагедию страны в XVI в. в том, что победил второй лагерь[53], и он, по-видимому, прав. Но почему так произошло? Потому что не удалась церковная реформа и Россия попала в общий поток контрреформации, захвативший и католические страны от Испании до Польши? Но нигде ведь процесс поражения реформации не был так губителен, как в России. Почему? Есть основания считать: вмешалась еще одна сила, давшая перевес второму лагерю.
Какая это была сила? Может быть, «второй лагерь» получил перевес за счет земель бывшей Золотой Орды, вошедших в Россию? Выше мы много говорили о том, что влияние Степи, в том числе и Золотой Орды, не свернуло
