В это время открылась входная дверь, из помещения вышли двое санитаров. В руках они держали носилки. На них кто-то лежал. И этот кто-то с головы до ног был накрыт простыней. Славка похолодел: «Неужели всё-таки убил?!» Следом появились несколько милиционеров, Надежда Ильинична, дежурный воспитатель и еще какие-то незнакомые люди. Из микроавтобуса вышел водитель и открыл заднюю дверцу. Санитары погрузили носилки в машину.
Славку трясло, словно в ознобе, по лицу стекали крупные капли пота. Он пытался их вытереть, но руки его дрожали, и пальцы совершенно не слушались.
«Надо бежать отсюда немедленно, и чем скорее, тем лучше. Ведь меня уже, наверное, начали искать». Он поднялся и на нетвердых ногах побрел вдоль забора. Время от времени оглядываясь, Славка всё дальше уходил от интерната.
Целый день он в оцепенении просидел в кустах на окраине города, а к вечеру пробрался в уже знакомый ему дачный поселок. Сильно хотелось есть. На грядках он нашел несколько перезрелых помидоров и пожелтевших огурцов, выдернул из земли пару морковок. В том же недостроенном доме на сложенных досках Славка обнаружил оставленные строителями полбулки хлеба и немного кефира в пакете.
О сне он и не думал – необходимо уходить из города. По ночам в интернате слышались гудки электровозов и стук колес: где-то недалеко проходила железнодорожная линия. До рассвета нужно было пробраться к ней. Славка прислушался. Действительно, с правой стороны послышался шум проезжающего состава. Мальчишка завернул в обрывок газеты остатки хлеба и сунул сверток в карман широченных брюк – неизвестно, когда ему удастся достать хоть какую-нибудь провизию. «Эх, видела бы меня сейчас мама», – подумал он, и глаза его наполнились слезами. Славка тряхнул головой. «Нет, не раскисать и не плакать! Обо мне, кроме меня самого, сейчас некому заботиться. Вперед»!
Славка подошел к железнодорожной станции и устало выдохнул воздух. Сколько времени он сюда добирался? Час? Два? А может быть, три? На нескольких путях стояли составы. Этот – с цистернами, наполненными горючим, ему явно не подходил. Славка, нагнувшись, полез под вагонами и вдруг испугался – а если состав сейчас тронется!? На следующем пути стояли теплушки, но все они оказались закрытыми. Мальчик снова пополз между колес. Едва он вынырнул из под вагона, как раздался жуткий лязг, и состав, дернувшись, медленно двинулся с места. Славке стало страшно. Во рту у него пересохло, ладони покрылись мокрой испариной. За что Небеса так разгневались на него?!
Впереди показался человек с большим красным фонарем в руках. Наверное, это был стрелочник или обходчик. В любом случае, встреча с ним не сулила Славке ничего хорошего. Начнет спрашивать – кто он и откуда? И что ему отвечать? Славка осмотрелся по сторонам. В нескольких шагах стояла приоткрытая теплушка. Рядом, грохоча, набирал скорость едва не погубивший его состав. Рубиновое пятно фонаря в руках железнодорожника скакало и приближалось. Славка подбежал к вагону и, облокотившись об основание, с трудом ввалился вовнутрь. На него дохнуло запахом прелой соломы, навоза и еще чего-то очень знакомого, но забытого. Он поднялся на ноги и тут же ткнулся лицом в что-то теплое и мягкое. Славка в испуге отшатнулся и уперся спиной в стенку теплушки.
– Кто здесь? – выкрикнул он.
Ему никто не ответил, но Славка слышал шумное дыхание. Вскоре глаза привыкли к темноте, и он увидел привязанных к перегородкам коров. Мальчик пробрался в угол вагона и плюхнулся в ворох соломы. Поневоле вспомнилось, как он с родителями ездил на дачу и мама водила его к соседке, которая держала корову. Они покупали трехлитровую банку парного молока. Мальчику очень нравился запах, исходящий из сарая, где стояло животное.
На мгновение полыхнуло красным светом, и тут же загрохотала закрываемая кем-то дверь. Резко прозвучал гудок тепловоза, состав дрогнул и тронулся. По стенам вагона метались отблески станционных фонарей, из громкоговорителей слышался голос диктора вокзала. Судьба преподносила мальчишке новое испытание. Куда набирает ход этот поезд, какие места его ждут? И ждут ли… Славка вздыхал и обреченно смотрел в потолок теплушки. Коровы, меланхолично пережевывая сено, равнодушно поглядывали на непрошенного гостя. Зарывшись в солому, Славка достал из кармана сверток с хлебом и сунул корку в рот. Через несколько минут убаюканный монотонным стуком колес маленький пассажир провалился в глубокий, но тревожный сон.
За ночь состав несколько раз останавливался на каких-то полустанках. Славка подползал к двери и смотрел наружу в небольшую щель. Состояние крайнего беспокойства прошло, но ощущение беспомощности и нереальности происходящего не покидало его сознание. Куда он всё-таки едет и что будет делать дальше? Славка тут же пытался отбросить эти мысли, но они снова и снова возвращались к нему. Он сам себе задавал одни и те же вопросы, на которые, впрочем, не было ответа.
Рассвело. Славка уже не покидал свой наблюдательный пункт, рассматривая в щелку однообразные поля и пролески. Показались жилые дома: сначала небольшие, а затем многоэтажные. Снизив скорость, поезд въехал в большой город и вскоре остановился. Славка попытался открыть дверь, но она не поддавалась: видимо, была на засове. Он вернулся в свое убежище и плюхнулся на солому. Рядом послышались голоса.
– Виктор, стоим четыре часа, – кричал кто-то. – В тринадцатую и четырнадцатую теплушки принеси воды и напои скотину.
Лязгнула задвижка и открылась дверь. Прикрывшись ворохом соломы, Славка видел, как в вагон забрался мужик, взял ведра и спрыгнул на землю.
«Пора»! – решил Славка, выглянув наружу. Мужик, гремя ведрами и удаляясь от поезда, перешагивал через рельсы. Славка, схватившись за дверь, соскользнул на землю и шмыгнул под вагон. Судя по количеству запасных путей, город был большой. Но какой? А, собственно, имело ли это для него значение? Сейчас главное – найти что-нибудь поесть. Славка шел по перрону, подметая асфальт штанинами своих безразмерных брюк. Становилось жарко. На скамейке лежала оставленная кем-то газета. На ней он увидел недоеденный пирожок и надорванный пакет кефира. Оглядевшись по сторонам, Славка взял добычу и рассовал ее по карманам.
– Эй, малец, подойди-ка сюда, – на него мрачно глядел какой-то бродяга и манил к себе пальцем.
В тот день Славка примкнул к шайке нищих, вожаком которых был дядя Саша, больше известный под кличкой Папа.
XVI
Шли месяцы, годы. Жизнь на кладбище почти не менялась. Разве что покойников прибавилось. Дядя Саша держал бомжей в ежовых рукавицах: за малейшую провинность или непослушание – будь то пьянство или сокрытие милостыни, нарушитель тут же получал увесистых тумаков от помощника вожака Гунявого, а особо проштрафившихся Папа потчевал увесистой клюкой, с которой не расставался ни днем, ни ночью. В случае повторного, как говорили бродяги, «косяка» виновный изгонялся из шайки.
По-прежнему, львиную долю доходов дяде Саше приносили Оксана и Славка. Возле церкви их уже хорошо знали, и идущие на службу прихожане охотно подавали им деньги. Гунявый бесцеремонно освобождал от других нищих лучшее место убогому дуэту и следил, чтобы его подопечных никто не обижал. Доставалось, порой, и праздным любопытствующим.
– Деточки, а у вас есть-то хоть где жить? – спрашивала какая-нибудь сердобольная старушка, обращаясь к Славке с Оксаной.
– Иди, бабка, своей дорогой, – перед прихожанкой, словно из-под земли, возникал Гунявый.
– Да Бог с вами, мужчина! – изумлялась бабушка. – Я ведь только спросить хотела.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – Гунявый, мрачнея лицом, надвигался на спешно крестящуюся старушку. – А вы поменьше языком мелите, – он поворачивался к Славке с Оксаной.
– Мы и слова не сказали, – оправдывалась девочка.
– Вот и не говорите! – рявкал Гунявый, свирепо вращая глазами.
