— Ну я бы не сказал! — хихикнул дядя Фрэнк.
Выходку племянничка он находил забавной и остроумной. Главное, Баз надсмеялся над дурачком Кевином, которого с рождения дядя Фрэнк не выносил.
Баз, изображая раскаявшегося и глубоко сожалеющего о своем поступке, продолжал свой монолог.
— Кроме того, я хотел бы извиниться перед моим братом Кевином, — и, повернувшись к нему, воодушевленно произнес: — Прости меня, Кевин. Я поступил плохо.
Раздался шквал аплодисментов. Его покаяние всех растрогало, ему восторженно рукоплескали.
— Браво, Баз!
— Молодец!
— О, Баз, — Керри блаженно улыбалась. — Это было очень любезно с твоей стороны.
Она гордилась старшим сыном. Он уже почти взрослый и умеет осознавать свои ошибки.
Кевин сначала растерялся. Он не мог поверить, что самодовольный, эгоистичный Баз искренне раскаялся и осознавал свою вину перед ним. Это просто невероятно и на него совсем непохоже.
И Кевин был прав. Такие хитрецы, как Баз, не умеют раскаиваться или признавать свои ошибки.
Садясь на свое место, Баз тихонько шепнул:
— Ну что, здорово я тебя подставил?!
На его квадратном лице мелькнула ехидная улыбка.
Гадина! Кевин пуще прежнего возненавидел его. Ведь толстый негодяй смеялся не только над ним, но оставлял в дураках и всю семью, искренне верившую ему и от души восхищавшуюся его благородным поступком.
— Кевин, может быть, и ты что-нибудь скажешь нам? — обратилась к нему мама.
И взгляды достопочтенных членов семейства Маккальстеров переключились на Кевина. Воцарилось всеобщее молчание. Баз и дядя Фрэнк ехидно улыбались. Им было интересно послушать, как упрямец Кевин станет просить прощения.
Но тот отнюдь не был глупцом и прочитал все это по наглым выражениям их физиономий.
Ну уж нет! Унижаться перед толстым уродом он не станет!
— Я абсолютно не сожалею о случившемся, — сказал Кевин и сразу заметил, как лица, смотревшие на него с ожиданием, перекосились. — Я сделал то, что должен был сделать. Он унижает меня, и я ему показал. О! Вы все такие дураки. Вы верите в его ложь. Он же смеется над всеми вами. И мне плевать на вашу дурацкую поездку во Флориду. Кому в тропическим климате придет в голову встречать Рождество?!
Кевин облегченно вздохнул. Теперь он все сказал. С чистой совестью он направился к выходу. Ему нечего было делать среди этих баранов, до которых не доходили здравые мысли.
Двоюродные братья и сестры оторопели. Кевин всегда был упрямым и, как говорится, мальчишкой «себе на уме», но подобной распущенности и сумасбродства они не ожидали услышать.
Миссис Маккальстер побледнела. Кевин всегда доставлял ей неприятности.
— Кевин, если ты сейчас уйдешь, тебе придется спать на третьем этаже.
— С удовольствием!
— Да, да! Со мной!
Очкастый Фулер потягивал пепси-колу и улыбался. Он мало что понимал в происходящих разборках, но подобные споры его забавляли.
Баз сидел в своем кресле у окна, опустив голову, изображая несправедливо обвиненного страдальца.
— Лучше бы придумали что-нибудь новое, — недовольно буркнул дядя Фрэнк.
Он бросил на племянника взгляд, полный ненависти. Гнусный заморыш! Он до сих пор не мог простить прошлогоднего Рождества. Только Кевина он считал виновным в том, что просидели весь праздник как на иголках, вызванивая по полициям и аэропортам. Ему пришлось самому оплачивать расходы по возвращению домой. Ведь Питеру и Керри было уже не до них.
— Смотри, не испорти мне опять путешествие, — прошипел дядя Фрэнк. — Твой отец хорошенькие денежки платит.
— Ах, извините, господин паршивый певец! Я не хотел испортить вам веселье.
Кевин хлопнул дверью.
Жаль, что он не видел перекошенные физиономии членов его семейства. От столь неслыханной дерзости у дяди Фрэнка побагровели уши. Он знал, что имел в виду Кевин, обзывая его «паршивым певцом». Ну и мерзавец! Будь он на месте его отца, немедленно отшлепал бы Кевина как следует. Но Питер не видел ничего серьезного в поступках сына. Резкие словечки и вспыльчивый характер он списывал на переходный возраст. Да и вообще считал лишней тратой времени обращать внимание на подобные выходки.
Все молчали, затаив дыхание, как на суде в ожидании приговора. Но и у Керри, и у Питера, и у Фрэнка как будто что-то заледенело во рту. Все трое только тяжело вздыхали. У них просто не было слов.
Баз покачивал головой.
— Трудный подросток. Да.
Внутри у него все ликовало. Он опять вышел чистым из воды. Все грешки само собой списались на дурачка Кевина. Так ему и надо! Ха-ха-ха!
Кевин лежал, уткнувшись в подушку, на чердаке и рассуждал о несправедливости жизни.
— Сплошные уроды! Придурки! Кретины! — так он величал членов любимого семейства.
Он вновь хотел остаться один. Как глуп он был тогда, поверив, что они исправятся и станут другими. Черта с два! Эти дегенераты не способны ничего видеть и замечать, а тем более не способны меняться. Лучше бы они не возвращались тогда.
Слепые тупицы! Как можно не видеть лжи и фальши этого наглого толстяка База! Как они могут так слепо верить ему? Причем, подобные истории не редкость. И он всегда хитро выкручивался, оставляя его, Кевина, крайним.
О, как избавиться от них опять? Вот было бы здорово, если бы они забыли о нем завтра утром. Он замечательно проведет время один. По крайней мере, не услышит нудных нравоучений отца и ехидных насмешек База.
— Привет! — в комнату вошла мама.
Но Кевин не хотел ее видеть. Она такая же, как все. Она не любит его. Для их всех он, Кевин, лишь тяжелый груз, заноза, камень, висящий на шее.
— Знаешь, прошлый раз, когда мы собирались отправляться в путешествие, по-моему, у нас всех были аналогичные проблемы. Но пострадала главным образом я, — Керри Маккальстер надолго запомнила мучительные скитания в аэропортах, долгую тряску в грузовом фургоне в компании фанатов-музыкантов. — Я не хочу, чтобы это опять произошло.
Кевин поджал губы. А вот ему очень хотелось, чтобы прошлогодний сюрприз повторился.
— Баз извинился перед тобой.
Кевин вскочил с кровати. Таких упреков он выносить не мог.
— Да! Извинился! Но потом тут же обозвал меня!
— Он не имел в виду то, что говорил. Он просто подыгрывал вам, — мама была спокойна и невозмутима. Она ничуть не сомневалась в своей правоте и безгрешности любимого сыночка.
Кевин отвернулся к стене. Разговор он считал бесполезным. Они все словно свихнулись и не хотели ничего понимать.
— Ну хорошо. Ты посиди тут, подумай. А когда будешь готов извиниться перед Базом и остальными членами нашей семьи, можешь спуститься вниз.
— Никогда! Слышишь, никогда я не извинюсь перед этим уродом. Лучше я поцелую бревно.
— Хорошо, тогда тебе придется провести здесь ночь.
— Отлично. Я никому не могу доверять в нашей семье. Если бы у меня были деньги, я бы один отправился куда-нибудь на Рождество и прекрасно провел бы все время без вас.
У миссис Маккальстер просто не было слов. Она смотрела на разъяренного ребенка, пытаясь понять
