М. Достоевский в «Записках из мертвого дома». Г. Максимов глубоко негодует на замен старой народной песни арестантскою песнею нового склада. Действительно, арестантская песня порою нескладна; она не может сладить ни с размером, ни со стихом; содержание ее бедно, прозаично, — слова часто пошлы; поэтому она иногда может оскорблять вкус наш; но нельзя же быть в ней и взыскательным — хоть потому, что эта песня в той или другой форме изображает действительную жизнь народа, жизнь ссыльно- арестантской среды, ее судьбу, ее горе и радости. Притом недостатки формы, слабость или тривиальность словесного выражения и бедность содержания часто выкупаются музыкою песен, тем чувством и душою, с которыми они поются; поэтому многие свободные люди, прислушиваясь к тюремной песне, несущейся из-за стен острога, всегда находили ее глубоко выразительною. Обратимся теперь к самым замечательным песням остро- га. Самою любимою в острогах песнею является «Собачка» или «Последний день». Как известно, это переделка прощальной песни (Good Night) Чайльд Гарольда, заимствованная грамотным народом, вероятно, из перевода Козлова {5}). В этой песне, приноровленной арестантами к их положению, не звучит того гордого горя, той мужественной тоски, которая проникает последнюю песню байроновского героя, по- кидающего, с гордым хохотом над своею судьбою, постылую родину и силящегося подавить сжимающую его тоску, которая невольно прорывается в его песне; арестантство, на- против, взяло самый нежный и простой мотив ее и запечатлело его одною любовью к покидаемому краю (что вполне соответствует настроению ссыльного); кроме того, варианты этой песни носят следы и тюремного, и ссыльного, и бродяжеского элемента. Вот ее полный вариант, как ее поют арестанты.
Затем варианты—
