Саша.
— А почему бы и нет?
— Рустам, ты, кажется, учился до войны?
— Да, в педагогическом институте. На факультете языка и литературы. Заочно, правда. А теперь вот переучиваюсь. Только трудновато даётся мне это.
— Премудрости эти — не из самых страшных. Лиха беда — начало. И потом, система Брайля лишь вспомогательное средство для таких, как ты. Ведь основные знания, фундамент уже есть. Его только укрепить надо да стены нарастить…
— Я и сам об этом подумываю, — признался Рустам, — Есть мечта всё-таки закончить институт и в школу вернуться. Ведь я уже работал учителем… до войны, привык к ребятишкам. Только…
— Правильная мечта, — горячо поддержал товарища
Саша, — И без всяких «только!». Значит, решено? В институт будем поступать вместе,
— Как решено? — растерялся от неожиданной категоричности Саши Рустам. — Прямо вот так, сразу?..
— А чего раздумывать! Я в этом году кончаю десятый класс вечерней школы. Вот и получается, что нам вместо надо начинать грызть гранит науки.
Муаттар с улыбкой слушала разговор. Её забавляла растерянность Рустама. А Саша, он всегда так: родилась идея — должна делом стать. Муаттар была уверена: учиться теперь Рустаму в институте, даже если это и пугает его. Саша не из тех. кто отступает, особенно если заявил о чем-нибудь во всеуслышанье.
Вошла Зоя Кузьминична. У неё было какое-то дело и Муаттар. Рустам сразу оживился, но как-то нервно. Стал беспокойно ёрзать на стуле.
— Что с вами, Рустам? — удивилась Долгова.
Что с ним? Да то, что вчера Света получила письмо от Петра Максимовича, в котором ещё раз сообщалось, что Зоя Кузьминична училась перед самым началом войны на первом курсе сельскохозяйственного института. Мать её звали Мария Сергеевна, а отца — Кузьма Яковлевич. Было у неё ещё двое младших братьев, которые погибли от рук гитлеровского палача во время допроса Марии. Рагозин просил осторожно уточнить всё это, а в заключение письма предупредил, что они с Евдокией Васильевной и Марией — он, оказывается, уговорил её переехать из Москвы в Нальчик — на днях выезжают в кишлак. Уточнить! Но как это сделаешь, да ещё осторожно?
— Так что с вами случилось? — переспросила Зоя Кузьминична.
— Сколько вам лет? — даже для него самого неожиданно сорвалось с языка Рустама.
— Женщинам такие вопросы задавать не принято, — грустно улыбнулась она. — Или я уже на такую безобразную старуху стала похожа, что и возраст определить трудно?
— Что вы!.. Вы такая красивая…
— Это уже начинает походить на объяснение в любви, — рассмеялась Зоя Кузьминична. — В условиях современного промышленного производства.
Саша, не удержавшись, прыснул.
— Зоя Кузьминична, расскажите, пожалуйста, о себе, о своей жизни.
— О! А жених-то, оказывается, человек обстоятельный. Может быть, мне и анкету заполнить?
«Хоть и смешно, но это было бы очень даже кстати сейчас», — подумал Рустам, а вслух сказал:
— Да нет, анкету не надо. Но просто у меня привычка, потребность такая: лучше знать своих друзей.
— Похвальная потребность. Только давайте сразу договоримся: на меня её не распространяйте, — голос у Зои Кузьминичны дрогнул. — Оставим мою жизнь в покое… Тем более, что через несколько минут заканчивается перерыв.
И она вышла из комнаты.
«Вот и уточнил! — растерянно думал Рустам, шагая за Сашей в цех. — Нет, не гожусь я в дипломаты».
— А чего это ты вдруг биографией Зои Кузьминичны заинтересовался? — не выдержал молчавший до этого Саша.
— Да надо… Понимаешь, позарез надо!
— И что же тебя интересует? Может быть, я помогу. Мы с Зоей Кузьминичной уже давно знакомы.
— Только о нашем разговоре не должен никто знать.
— Не должен, значит, не будет.
— Скажи, Саша, какая у неё до войны была семья?
— Семья? Да ты что! Она же ещё совсем девчонкой была. Ей и сейчас-то чуть больше двадцати пяти…
— Я не о такой семье. Ну, отец с матерью, братья, сёстры.
— Всех война раскидала, — вздохнул Саша. — Они в деревне жили, а Зоя Кузьминична в городе, в сельскохозяйственном институте училась. Так до сих пор ничего и не узнала об отце с матерью и братишках. Переживает очень, хоть и виду не подаёт. А ты сейчас вопросами своими и разбередил старые раны.
— А сколько у неё братьев было? — остановился Рустам.
— Двое… Да что, в самом деле, с тобой?
— Ничего. Скоро сам всё узнаешь. Только о разговоре нашем, ещё раз прошу, никому ни слова.
Саша лишь досадливо пожал плечами.
После обеда Рустам решил последовать советам друзей, стал работать с небольшими перерывами на отдых.
Дома он несколько раз принимался рассказывать Мухаббат, как прошёл рабочий день, какие на предприятии замечательные люди, и какая у него, Рустама, получилась циновка. Загляденье!
— Так уж и загляденье? — улыбнулась Мухаббат.
— Ну, не так чтобы так, но и не очень чтобы очень, — повторил Рустам по-русски слыша иную от кого-то шутку.
— Ничего, — уже серьёзно проговорила Мухаббат. — Скажу и я по-русски: первый блин всегда комом.
В комнату вбежала запыхавшаяся Света. В руках у неё была телеграмма.
— Едут! — крикнула она с порога. — Все едут…
Вскоре пришли и Фазыл с тётей Фросей и Санобар-ака. Долго совещались, как лучше устроить встречу Зои Кузьминичны с родными.
— Ты ей самой ничего пока не говори, — посоветовала тётушка Хаджия. — Не приведи аллах, ошибка выйдет. Лучше пусть родители сначала глянут на неё издалека, незаметно. Ты там какой-нибудь знак дашь. Если это их дочь, тогда всё и открой, а нет — пусть хоть одним старикам больно будет. Мы, старики, привыкли к болям, нам легче их переносить.
Гости должны были приехать на следующий день. Рустам всю ночь проворочался без сна, строя мысленно десятки планов встречи. Не переставал он думать об этом на работе. В результате циновка получалась ещё хуже вчерашней.
— Н-да, — только и произнёс начальник цеха, лишь глянув на «продукцию», изготовленную новичком.
Рядом как раз проходила Зоя Кузьминична.
— Рустам, да что с вами со вчерашнего дня происходит? — уже не на шутку встревожилась она. — Может быть, заболели?
— Здоров я, — потупился Рустам. — Вполне здоров…
— Так в чём же дело?
— Пока я ничего не могу сказать.
— Что значит «пока»? Вы уже второй день меня загадками изводите. Вчера заставляли биографию рассказывать, а сегодня вообще сплошная таинственность. Подтянитесь, товарищ Шакиров! — шутливо прикрикнула она на Рустама.
