главную задачу: скрытно добраться до партизанского отряда, провести операцию по захвату крупного «языка» и возвратиться в расположение части.
Рустам, внутренне ликуя, козырнул командиру. Мыслями парень находился уже в партизанском отряде. Если это и в самом деле тот Рагозин!.. Ха!.. Недаром говорят: «Гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдётся».
Размышления его прервал комиссар.
— Ещё одно дело, Шакиров. Позавчера я получил твоё заявление о приёме в партию. Порадовал ты меня. Молодец! После твоего возвращения рассмотрим заявление на бюро.
— С-спасибо! — только и смог произнести Рустам. Ему хотелось сказать многое, рассказать о том, как давно он мечтал стать коммунистом. Идти в бой, ощущая на сердце заветную книжечку! Какое это счастье. Однако Рустам не нашёл слов, чтобы выразить свои чувства.
— Спасибо, — ещё раз произнёс он тихо и почему-то покраснел.
Весь день ушёл на подготовку к операции по переходу линии фронта. Прокладывали на карте маршрут движения, подгоняли амуницию и оружие — чтобы ни звяканья, ни скрипа, малейший звук может обернуться катастрофой. Много хлопот доставила одежда. В белых масккостюмах идти уже нельзя, в зелёных — ещё нельзя. Пришлось повозиться, раскрашивая их «под раннюю весну».
Принимая от Рустама документы, лейтенант Исаев сказал:
— Насчёт Мухаббат не беспокойся. Письмо ты ей написал, и я завтра же его отправлю. Если по каким-либо причинам задержишься в партизанском отряде… Я сам напишу Мухаббат, успокою, мол, выполняет спецзадание.
— Нет уж, дорогой земляк, — улыбнулся Рустам, — не пиши лучше. Не думаю, чтобы Мухаббат была счастлива получить такое письмо, даже от тебя.
— Ну, как хочешь. В конце концов Мухаббат может и подождать,
Исаев проводил группу до переднего края, пожал разведчикам руки.
— Ну, друзья, ни пуха вам, ни пера.
Было уже темно. По «ничейной» земле гулял лёгкий ветерок. Высоко в небе перемигивались звёзды. Тишина. Лишь изредка взлетит осветительная ракета, и тогда разведчики вжимаются в землю, пережидают. А затем, ощупывая землю пальцами (не наползти бы на мину!), осторожно ползут вперёд. Пропорет тьму огненная трасса — разведчики вновь приникают к земле, покрытой ноздреватым шершавым снегом. Гулко, тяжело бьётся сердце — громадное, неистовое. Одно — на четверых. Кажется, немцы слышат его тяжкие удары, приготовились, вот-вот откроют шквальный огонь.
… Тишина. Лишь где-то вдали раскатисто ухают гигантские барабаны — доносится орудийный гул.
Вот и проволочное заграждение…
Судьба была милостива к храбрецам. Они бесшумно миновали первую линию вражеской обороны, вторую, третью. Из вражеских траншей торчали головы наблюдателей. Фрицы изредка постреливали из автоматов, «отпугивая» свой страх перед притаившимся в окопах «русским Иваном», топали тяжёлыми сапожищами, чтобы размяться, взбодрить себя. Один наблюдатель даже наигрывал что-то на губной гармонике. И это оказалось очень кстати. Разведчики прошмыгнули перед самым носом музицирующего гитлеровца.
До чего же хотелось навалиться на этого «музыканта», вцепиться в горло! Но нельзя. Приказ ясен — всячески избегать шума, в бой ни в коем случае ни ввязываться.
Скрытно пройдя немецкую оборону, разведчики углубились в лес. Перевели дух, осмотрелись.
Тишина. Покой. Значит, всё в порядке. Седых, молодой парень с широченными плечами, тихонько произнёс:
— Однако повезло нам, ребята. Лихо прошли.
Хрустнула ветка. Разведчики замерли… Нет, это не враг. Вновь тишина. Должно быть, зверь какой прошёл. Двинулись дальше, по краю леска, вдоль дороги, вьющейся меж деревьев. Рустам взял азимут. Хоть и знал он маршрут, вызубрил наизусть, однако с компасом всё же надо сверяться, безотказная штука.
На востоке пробивался рассвет. Тоненькая малиновая полоска разрасталась, ширилась, светлела. Разведчики находились уже далеко во вражеском тылу. Рустам решил не рисковать, отсидеться до вечера в лесу, а заодно понаблюдать за движением по дороге. Пригодится. Собственно говоря, это было даже не его решение. Так рекомендовал поступить незнакомый майор — из штаба армии, проводивший окончательный инструктаж. Тот факт, что майор из штаба армии — говорил о многом. Значит, операция планировалась на высоком уровне. Рустаму и его товарищам просто повезло, что выбор высокого начальства пал на участок обороны, занимаемый их полком. Должно быть, посчитали участок этот наиболее удобным для перехода линии фронта мелкой группой. И правильно решили, не ошиблись.
Рустам но был суеверным, однако, подумав так, поплевал через плечо. Чтоб не сглазить! Перейти линию фронта перешли, но ведь ещё и до отряда надо благополучно добраться.
Разведчики сидели в глубокой яме, заполненной мокрым снегом и прошлогодними прелыми листьями. Метрах в ста от них, на просёлке, шумела, фыркала моторами чужая жизнь. Проскочил кургузый вездеход… Проползла колонна тяжёлых грузовиков с крытыми брезентом кузовами, Взвод автоматчиков… Эх! Дать бы им сейчас жару!.. Нельзя, приказ… Показался фургон, запряжённый двумя здоровенными конягами — короткохвостыми, с могучими крупами. На облучке фургона — двое немцев. Они о чём-то громко переговаривались, хохотали во всё горло, должно быть, с утра успели хватить шнапсу.
Туманов тронул Рустама за плечо, протянул длинную свою руку в сторону пьяненьких фрицев и согнул палец, словно нажал на спусковой крючок. Рустам погрозил другу кулаком: сидя и не рыпайся. Вдруг фургон остановился, один из ездовых соскочил на землю и быстро побежал прямиком в сторону ямы с притаившимися в ней разведчиками. Рустам весь напрягся. Неужели приметил их фриц? Не может быть! Яма прикрыта со стороны дороги кустарником. Да и не рискнул бы повозочный в одиночку кинуться на них.
Выдержка и ещё раз выдержка!
Между тем, фриц приближался. До ямы оставалось каких-нибудь шагов двенадцать. Разведчики вскинули автоматы. Туманов приготовился к прыжку, чтобы кончить незваного гостя бесшумно.
Неужели фриц всё-таки заметил их и с пьяных глаз проникся безумной храбростью?!
Уф! Кажется, пронесло.
Не доходя до своей смерти шагов десяти, фриц остановился и, насвистывая песенку, повернулся к разведчикам спиной и принял картинную позу. Его дружок вытащил фотоаппарат и стал щёлкать кадр за кадром. Разведчики обалдели. Подумать только! Расположился, поганец, под самым носом и ещё песенки свистит! Валентин Карпаков умоляюще глядел на Рустама: позволь сцапать фрица! Сергей Туманов побледнел от обиды и возмущения. Седых навёл автомат на фрицев зад, вот-вот нажмёт на спусковой крючок…
Рустам сам чуть не плакал от бессильной злобы. Он взывал к своему чувству юмора, но тщетно! Хотелось самому полоснуть пьянчугу из автомата, перерезать пополам очередью на полдиска. Узнают в разведвзводе об этой истории — засмеют!
И всё же Шакиров сдержался. Сделал страшные глаза, усмирил товарищей. Да и фриц, словно почуял, что судьба его висит на волосочке, недолго испытывал терпение разведчиков, поплёлся, наконец, к фургону.
Когда фургон скрылся за поворотом, Туманов но выдержал, ругнулся. Карпаков вздохнул, пробурчал:
— Этак не долго и разрыв сердца получить. Ну и и фриц окаянный! Ребята, дома об этом ни гу-гу. Засмеёт братва, хоть из полка… Да что там полк!.. Из дивизии тогда беги!
— Ладно, ладно, — успокаивал Рустам товарищей. — Всякое бывает. Молодцы, что сумели сдержаться.
— Оно, конечно, — вздохнул Седых, — молодцы, верно. Однако я чуть не поседел от душевных переживаний. До чего же, ребята, хотелось влепить фрицу пулю в самую «десятку»!
Разведчики, задыхаясь от смеха, жевали рукава, закрывали рты ушанками — чтоб шума не было. Кое-как успокоил их Рустам, хоть и сам едва сдерживался от душившего его хохота.
