Зоя Кузьминична чувствовала, даже понимала, что Бакиров юлит, изворачивается, надеясь, что горожанке не вникнуть во все эти чисто сельские, земледельческие дела. Но в то же время она уже три- четыре раза слышала о действительно острой нехватке воды. Директор предприятия слепых Ганиев специально ездил по этому поводу в колхоз и разговаривал с председателем Ахмаджаном-ака. Вода на участке после этого разговора появилась. Мало её, правда, было, но была постоянно.
«Кто его знает, может, так оно и есть, — размышляла Зоя Кузьминична. — Говорят, рис без воды совсем расти не может. Наверное, старались получше картошку, капусту, другие овощи поливать, вот для риса и но хватило воды…»
— Ещё раз постарайтесь раздобыть машину, — давая понять, что разговор окончен, довольно сухо и решительно сказала Зоя Кузьминична. — А то и собранное у вас помёрзнет. Зима уже, как вы сами только что сказали, на носу. Весь труд прахом может пойти, и люди — вы знаете, какие люди! — останутся без овощей. Скажите, вас тогда совесть не будет мучить… если она есть у вас?
— Совесть, совесть! Да что я, изверг какой-нибудь?!. Только не найти её никак, машины этой проклятой, Зоя Кузьминична! Нет их, машин. А то разве я стал бы медлить? Давно бы уже весь урожай отправил. Самому колхозу транспорта не хватает. А с тех пор, как хлопок возить начали, даже заикаться о машинах нет смысла.
— Значит, по-вашему, нет никакого выхода?
— Был бы… Ну так заходите же, Зоя Кузьминична! Как говорят у нас в народе, сначала угощение, а разговор потом. Да и нельзя всё так близко к сердцу принимать, из-за всего расстраиваться. Нет на свете невыполнимых дел.
— Нет уж, спасибо, товарищ Бакиров! Вы тут сами угощайтесь. А мы пойдём.
— Что же это вы говорите?! Куда же это вы пойдёте от готового обеда? Не принято у нас так, не принято.
— А у нас не принято о людях забывать, которым вот эти овощи намного нужнее, чем нам сейчас ваша шурпа, — резко отрезала Зоя Кузьминична. — Пойдём, Мария. Дорога дальняя, как бы не припоздниться. Нам ещё в правлении колхоза надо побывать, с председателем встретиться.
Бакиров, от Марии это не ускользнуло, сразу забеспокоился, настроение у него заметно испортилось. Только что бодро сыпавший шутками-прибаутками, он как-то подавленно замолк. Чтобы скрыть своё состояние, он сделал вид, что окончательно замёрз, и начал растирать ладонями лицо. Потом снова предложил, и в голосе его прозвучали заискивающие нотки:
— Ну, скажите, разве в такой холод плохо поесть на дорогу горяченького?..
— Спасибо, ешьте на здоровье сами.
Мария и Зоя Кузьминична направились вдоль межи к дороге. Пронизывающий ветер поутих, немного потеплело. Однако тучи снова густели, окрашиваясь в пепельный цвет и наливаясь новой непогодой.
Зоя Кузьминична расстегнула пальто, сняла платок и понесла его в руках. Мария последовала её примеру. Потом заговорила о том, что давно уже её тревожило:
— Зоя Кузьминична, здесь что-то нечисто…
— Например? — насторожённо отозвалась Зоя Кузьминична.
— Кто его знает?.. И вообще, может быть, я заблуждаюсь. Когда вы сказали, что должны встретиться с председателем колхоза, Бакиров как-то сразу весь сменился с лица.
— Вот оно что! Интересно… Он же не имеет к председателю никакого отношения.
— Нет, здесь что-то не так, — упрямо продолжала Мария. — Да и устроился он в своём шалаше далеко не скромно.
— Кстати, а что это ты увидела на дереве? И мне ничего не сказала.
— Да бутылки, чтоб ему пропасть, с закусками в сетке там висели!
Зоя Кузьминична рассерженно поджала губы, скомкала в руке снятый с головы платок.
— Хм…
Вскоре, пройдя мимо разваливающихся, осыпающихся дувалов, приземистых домиков с размытыми дождями карнизами, они подошли к сельской школе. Чуть поодаль от неё был клуб, а дальше — правление колхоза.
Когда Зоя Кузьминична с Марией вошли в правление, здесь сидели Ахмаджан-ака, Халмурадов, Мухаббат и ещё несколько колхозников. Как раз шло обсуждение порядка организации и проведения вечера отдыха, посвящённого выполнению колхозом плана сдачи государству собранного урожая. Все вопросы были уже в основном решены, и потому председатель, едва вошли гостьи, сразу отпустил совещавшихся. В комнате остались Ахмаджан-ака, Халмурадов, Зоя Кузьминична и Мария.
Мухаббат тоже было вышла на улицу, но тут ей почему-то захотелось снова вернуться в правление. Рустам рассказывал, что в собесе встретил одну русскую женщину из города. «Не она ли это пришла? Зачем интересно?» — заинтересовалась Мухаббат.
— Слушаю вас, товарищ Долгова, — сказал Ахмаджан-ака. — У вас ко мне какое-нибудь дело?
— Да, и очень важное. Мы побывали в нашем подсобном хозяйстве. А директор наш — вы же знаете Ганиева? — когда мы сюда отправлялись, попросил повидать и вас.
— Ну что ж, спасибо, спасибо! Как там сам Газим-бек поживает, всё у него в порядке?
— Как вам сказать… На предприятии у нас дела не особенно важно идут.
— В чём дело?
— То одного, то другого не хватает. Одно достанешь, другого, хоть расшибись, не найдёшь.
— И чего же вам, например, сейчас не хватает? — поинтересовался молчавший до этого Халмурадов.
— Чего, спрашиваете? С такими муками вырастили мы урожай, собрали его, а он так на поле и лежит. Хотели побыстрее на предприятие перевезти, так машин вот… Да что там машины, простой арбы с ишаком не можем найти.
Ахмаджан-ака мельком глянул на Халмурадова. Взгляды их встретились. Потом Ахмаджан-ака снова повернулся к Зое Кузьминичне и спросил:
— Если я не ошибаюсь, на ваше подсобное хозяйство совсем недавно приходило несколько машин?
— Не знаю, только, по словам бригадира, ни одной машины нигде достать невозможно.
— То, что трудно с машинами, — правда. Только сам— то он где-то их находит. Да не простые, а студебеккеры. Где, спрашивается, он их достаёт?
Председательские слова эти были не пустыми. Утром, когда они разговаривали у правления с Халмурадовым, мимо проехали два студебеккера. В кабине одного из них сидел Бакиров. Машины притормозили, Бакиров вышел и даже поздоровался с председателем колхоза и парторгом. «К обеду я шурпу варю, приезжайте», — пригласил он. Потом снова забрался в кабину и уехал. Ахмаджан-ака успел заметить, что одна из машин была загружена мешками, видимо, с рисом, а другая — картофелем. Уже тогда они с Халмурадовым заподозрили неладное.
— Как бы этот пройдоха, — с тревогой проговорил парторг, — не нагрел руки за счёт слепых.
— Да брось ты! — запротестовал было председатель.
— Если бы он в город направлялся, то ехать ему следовало бы по дальней шоссейной дороге. Сдаётся мне, домой он потихоньку часть урожая отвозит.
— Сегодня Бакиров привозил вам две машины зерна и овощей? — снова обратился к Зое Кузьминичне Ахмаджан-ака.
— Нет.
Председатель и парторг озадаченно замолчали. Снова бегло переглянулись. Ахмаджан-ака вздохнул:
— Кажется, наши опасения оправдываются.
— Выходит, нет забора — лучше улицу видать, — невесело улыбнулся Халмурадов.
Потом, повернувшись к Зое Кузьминичне:
— Вы и сами во многом виноваты. Разве можно оставлять такого мошенника без присмотра?
— А кто же знал, что он мошенник? Послушать ого, так во всём колхоз виноват: и землю плохую выделил, и воды не давал…
— А вы думаете, он вам прямо скажет: ворую, мол, я, люди добрые… Ну, ладно. Так что же вы
