Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Мы происходим от медузы,
Зыбящейся в зияньи волн,
И это мне внушают Музы,
Когда качают утлый челн.
И я приемлю этих предков
Охотнее, чем обезьян,
Ловящих блох среди объедков
Или ревущих меж лиан.
Мне море всех лесов дороже,
Всех человеческих трибу:
Оно на божество похоже
В хрустально­голубом гробу.
Его серебряные формы,
Его подводные цветы,
Как кораблей лилейных кормы,
Рождают странные мечты.
И нет обидного с медузой
Вести мне древнее родство,
Она – сестра словесной Музы,
Она – почти что ничего.
А ничего – символ высокий
Бессмысленного бытия,
И, как цветочек одинокий,
Над бездною качаюсь я.

ТРЕТЬЯ ЖИЗНЬ

Когда уставшее от яви тело
Не будет знать юдольного предела,
Не будет моего больного я,
Что растворится в центре бытия, –
Я буду жить в полдневной синеве,
В порхающем спирально мотыльке.
Я буду в туче, тающей на солнце,
И в жестком дроке, сыплющем червонцы,
В монистах звезд на лоне ночи,
В туманностей безбрежных средоточьи,
И в паутине солнечных лучей,
И в звезд мерцаньи, радостно ничей.
Что было до меня, то будет вечно,
И эта третья жизнь бесконечна.
Всю жизнь, когда я праздно созерцал,
Я эту вечность духа предвкушал.
Вот и теперь слова текут оттуда,
Из вечности лазоревого чуда,
И вновь уходят чрез туман туда,
Как яркая сквозь облака звезда.
И всё мгновенное в основе вечно:
Проходит только то, что человечно,
И я кончаю свой тревожный век,
Как будто я уже не человек.

НИЧЕЙ

Треугольник ока Божья.
Из него снопы лучей.
Смерть у моего изножья,
Хоть давно уж я ничей.

Ни архангел павший Божий,
Ни исподний гражданин,
Сам лишь на себя похожий,
И пигмей, и исполин.

Сферы в небе паутиной
Тонкой связаны лучей,
Пахнет духом, пахнет тиной,
Всё мерцает от свечей.

Для себя я в средоточьи,
В треугольнике, как Бог,
Хоть в душе темнее ночи
И не видно уж дорог.