У воскрылийСнежных лилийАльп склоненных,Просветленных,Блещут заревом великим,Как в Палермо мозаики.Синим, синим кашемиромБожии покрыты нефы,И повсюду барельефы,Всюду вставлены метопы,Где могучие циклопыС кемто бьются озлобленно.Чисто, ясно, упоенноОтражает глаз зеркальныйБешеное аллилуйяСолнечного поцелуя.Небо сверху, небо снизу,Лишь по дальнему карнизуГор виднеется едваДымчатая синева.Небо в сердце, небо в пальцах,Всюду алые шелка.Вышивай скорей на пяльцахДушу райского цветка!
5
На колени склоненный, в колениОпустился я к тихой голубке,И наитья предельного генийПосетил нас в убогой скорлупке.И в потоке червонном ДанаиОслепительней не было блеска,И видение Дантова РаяБыло скромною лишь арабескойПеред тем, что в очах у невестыЯ в мгновение это прочел,И испуганно Тайны с насестаРазлетелись, как облачко пчел.И сжимая горячие ручки,И целуя блаженно уста,Я вился, как атласные тучкиУ вершинного гдето креста,Я вился, изливаясь в любуюИз безбрежности звездных аорт,И я душу имел голубуюИ ликующий солнца аккорд.
ТОПОЛИ
Высокие тополи, рыцари важные В заката золоченных латах, На страже в червонных палатахСтепенно качаются с песнею шпажною.Им истины плевелы чужды бумажные, Истории сложной шахматы, Моральной Голгофы стигматы, –Их шелест и шепот – идеи закряжные.Сомкнитесь, обстаньте! Я первенец Божий, Стихии больной менестрель,Я миг, на безбрежность творенья похожий. Хрупка, паутинна свирель,И дует и плюет сатир толсторожийВ души голубой акварель.
ВОРОНЫ
Исполинской крылатой гребенкой,Как тяжелые, острые бороны,Бороздят синечерные вороныНад убогой родимой сторонкой.Бледносини, как глазки ребенка,Колеи, что в лазури проторены,Но вороньи каркар чуть повторены,Как заноет опять под печенкой.
