Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Что глядят на мир, услады
Полные, как я, бывало.
Греть брюшко свое на солнце –
Всё ее здесь назначенье,
Да на глазок темном донце
Божье отражать творенье.
А когда зима приходит,
Спать в своей глубокой ямке,
Спать подобно всей природе
На отставленном подрамке.
Будь как ящерица эта,
Грей затылок на скамейке,
Да запой опять от света,
Подражая канарейке.
Если ж не поется, в норке
Спи, свернувшись, без просыпа,
Как на этой черной горке
Спит величественно липа.
1943

РИТМ

Мы, поэты, вне пространства
И вне времени живем.
Слово наше – всё убранство,
Ритм для нас – отцовский дом.
Ритм – всё наше достоянье,
Вечности он всей язык,
Бога самого страданье,
Звезд неутомимых крик.
Ритм – всего первооснова,
Сердце вечности самой,
Он до Бога и до Слова,
Он ничей и только мой.
Я им душу выражаю,
Я им искупаю грех,
Я им Бога осуждаю,
Я с ним царь среди прорех.
Ведь душа как колокольня,
Устремленная в лазурь:
Только лишь ей станет больно
От юдольных этих бурь,
Как она по вертикали
Вырастает и звонит,
Чтобы все ее печали
Превратилися в Харит.
Ритм – душевная нирвана,
Ритм – возвышенный покой,
Голос звезд и океана,
Голос вечности самой.

МЕРТВЫЕ ЗВЕЗДЫ

Как меж листвою темной померанцы,
Небесные светила пляшут танцы.
Я, черный Ангел, посещаю звезды,
Безмолвные безбрежности погосты.
Иные лишь слепящие гиганты,
На Божьей митре яркие бриллианты,
И, прикрывая белой дланью очи,
Я улыбаюсь им из мрака ночи.
Но есть и звездные там плащаницы,
Как мертвые погаснувшие птицы,
И я на них бестрепетно слетаю,
На города усопшие взираю,
На мертвые Флоренции и Римы,
Где черные однажды серафимы
Творили красоту еще в изгнаньи
И верили чему­то в издыханьи.
По временам на этих страшных трупах
Еще сражаются, на роковых уступах,
Свирепые двуногие букашки,
И мертвые вокруг смердят рубашки.
И кто­нибудь поднимет злобно митру
И застрочит свинцом, но я палитру
Подъемлю радужных небесных крылий
И улетаю от земных идиллий.