в малых дозах – сильнейшее рвотное. В больших – яд. Альфаран собирался приготовить и первое, и второе. Кларахот будет благодарен: он не заметил, что все запасы рвотного уже давно кончились.
Домой ученик мага вернулся только к вечеру, довольный и с полной корзиной ягод. После чего он снова пошел в кабак. А что такого? Кларахот сам сказал – будешь портить девчонок, прибью. Насчет остального запретов не было.
Смирный и тихий конь – это в какой-то мере истинное сокровище. На нем очень хорошо думается.
Кларахот любил поворочать мозгами, сидя в седле. От монотонного покачивания они работали как- то… иначе. Глубже.
Всю свою жизнь в Ордене Кларахот выполнял поручения лидера, совершенно не задумываясь о будущем. Во-первых, потому, что Артан держал Орден на плаву и в приличном состоянии. Во-вторых, потому, что думать было просто не о чем.
Однако теперь перед ним появилась большая такая проблема, идущая вразрез с его устоями. С устоями верного пса.
– Да что такого в нем? Не для того его разве растили? – коварно шептала одна часть души.
Однако откуда-то из области желудка в мозг ввинчивалась другая точка зрения:
– Что значит «растили»? Он рос для служения Йарре! А не Храамтакону!
– Однако приказ есть приказ! И его надо выполнять!
– Хех! Что значит «приказ»?! – Кларахот вздохнул. – А если тебе прикажут землю есть? Или что похуже? Тоже выполнишь слепо и бесповоротно?
Старый маг опять вздохнул и ответил сам себе:
– Буду. Если это поможет Ордену.
– Вот! – ликование. – Ты сам сказал – Ордену. А какое отношение к нему имеет Храамтакон? Никакого.
В ответ на это появилась другая мысль:
– Но это поможет Ордену! Он станет сильнее, могущественнее, влиятельнее, чем при Йарре!
– И грязнее. Поганее. Зачем тогда тебе твои идеалы, если они перестанут себя оправдывать? И зачем тогда вообще жить?
– Нельзя нарушать слова Лидера!
– И нельзя предавать своих.
Конь заржал и слегка подался назад – увидел гремучую змею. Тело Кларахота слегка качнулось, голоса прервались, слились в водоворот звуков и… он проснулся.
– Тпру-у! – Старик натянул поводья и тряхнул головой.
Солнце закрылось небольшим облачком и словно задорно подмигнуло ему. Старик рассмеялся, как мальчишка, и пустил коня галопом. Решение принято.
Бывает, что верные псы рычат на хозяев.
На этот раз в кабаке праздновали именины кабатчика, и потому выпивка и еда были бесплатными. Пить не хотелось, а вот поесть… Надо упомянуть, что при всех своих плюсах готовить Альфаран не умел совершенно. Даже самые легкие блюда. Попытается намазать медом кусок хлеба – либо хлеб сломает, либо мед уронит, либо так перепачкает руки, что не до еды будет. Робкие же попытки сварить что-нибудь типа похлебки приводили только к тому, что еще один котелок был безвозвратно испорчен.
Из-за этой своей особенности Альфаран не ел с того времени, как уехал Кларахот. Старик-некромаг, как ни странно, очень любил готовить – наверное, воспринимал это как приготовление зелья. Только с более позитивным эффектом.
– Что принести?
– Чего-нибудь пожрать. Мяса жареного много. Хлеба побольше. И сока яблочного кувшин, – ответил Альфаран пожилому разносчику.
– А выпить?
– Да не, не надо.
– Ну и правильно. А то вы, молодежь, только в рост – и сразу за бутылку, а вот…
– Мне интересно, честно, – соврал Альфаран. – Однако я голоден.
– А, ну да, ну да….
Пока разносчика не было, ученик лекаря во все глаза наблюдал за именинами кабатчика. Тот, совершенно пьяный, грязно приставал к собственной жене, находившейся в таком же состоянии. Та застенчиво хихикала и отговаривалась тем, что она, дескать, замужем, но сопротивлялась не столь упорно, как следовало бы.
Где-то в уголке некто, с помощью деревянной кружки и кулака, объяснял кому-то, что: «Еще раз назовешь мою Райлу грязной шлюхой, в жопу эту кружку затолкаю!»
У стойки играл на лютне парень 15 лет – его Альфаран не знал.
Под разухабистый мотивчик уже начинали танцевать пары. Первый парень на деревне захотел произвести впечатление на свою пассию и попытался было спеть. То, что в него полетел сапог, он счел недостаточной причиной для своего ухода от стойки. Спустя три строчки в него полетела табуретка.
Когда принесли еду – баранью ногу в собственном соку, каравай хлеба и кувшин сока, – Альфаран углубился в процесс поглощения. А в кабаке уже вовсю кипели страсти…
Началось все вполне невинно – бывший солдат Хаф попросил разрешения спеть песню. Армейскую. Ему разрешили.
Мотив сменился с бесшабашного на точный и крепкий.
Песня Альфарану понравилась, и он одобрительно помахал Хафу рукой. И тут… уязвленный парень,
