тела.
«Это был какой-то невообразимо сладкий кошмар», – проснувшись далеко за полдень, подумала она и блаженно потянулась. Ей снова захотелось повторить эту безумную ночь.
– Крошка! – прервал ее мысли чей-то голос, и в комнату бесцеремонно вошел Борис. Он, протянув руку, бросил к ее изголовью пачку банкнот. – Вот деньги, можешь не пересчитывать, там много. Ты ему понравилась! – Борис осклабился и, видя замешательство на лице девушки, гаркнул: – Тебе что, не понятно? Собирай манатки и уматывай поскорее!
– Но он… – Она не знала, как зовут бывшего с ней в ночи мужчину, а назвать его лысым не поворачивался язык. – Разве он не захочет меня увидеть… – она запнулась, – еще раз?
– Я же тебе, соска, сразу сказал: вы у него долго не задерживаетесь, ясно? Или повторить еще раз по слогам?
– А если не за деньги, а? – медленно приподнимаясь с постели, нерешительно произнесла она.
– Собирайся, дура! – с явной угрозой прохрипел Борис, затем внезапно сменил гнев на милость: – А может, со мной бесплатно? Я ведь тоже кой-чего могу!
– Да пошел ты! – огрызнулась девушка и, чуть не плача, начала надевать трусики.
За зашторенными окнами машины мелькали какие-то дома, время от времени проносились встречные машины. Въехав в город, они свернули к обочине и остановились.
– Все, красавица, приехали, – сказал со смехом Борис, – метро «Каширскае», конечная остановка. Трамвай дальше не идет. Вылазь, мне некогда, жена дома ждет… гы, гы, – он грубо рассмеялся и подмигнул сидевшей на переднем сиденье блондинке. Она схватила сумочку и, сопровождаемая взрывами хохота, выскочила из «девятки». Хлопнув дверцей, почти побежала в направлении горевшей красным светом буквы метро. Позади взревел двигатель, и машина, взвизгнув покрышками, рванула с места.
«Я даже не знаю его имени», – глотая слезы, с горечью подумала девушка.
Когда раздался звонок в дверь, Виктор лежал на диване и читал французский детектив в потрепанной коричневой обложке. Он поспешно поднялся и прошествовал к двери. Спохватившись, замедлил шаги и, осторожно пройдя коридор, заглянул в глазок. Увиденное едва не заставило его броситься грудью на деревянную преграду, отделяющую его от лестничной площадки. Левая рука стремительно повернула замок, а правая потянула ручку вниз. В следующее мгновение он уже сжимал в объятиях стоявшего на площадке Кольку. Грудь Виктора сперла непонятная, неведомая волна чувств.
– Витька, Витька! – без конца повторял Николай, смахивая набегающие слезы, а Виктор прижимал его к себе, не в силах произнести ни слова. Они долго стояли на пороге, сжимали друг друга в объятьях и лишь изредка обменивались ничего не значащими фразами. Наконец друзья переступили порог и вошли в прихожую.
– Обувь, обувь! – засуетился Николай и, наклонившись, постарался незаметно вытереть мокроту глаз рукавом рубахи.
Через полчаса друзья сидели за столом, пили крепкий кофе и вели неторопливую беседу, расспрашивая друг друга о теперешней жизни, и вспоминали прошлое, но постепенно разговор сам собой перешел к теме, которая снова свела их вместе.
– Вить, ты уже давно на этой квартире? – внезапно спросил Николай, осматриваясь по сторонам заинтересованным взглядом.
– Да нет, всего три дня, – наливая в чашки новую порцию кофе, ответил Виктор. – Во вторник приехал и вот с тех пор сижу затворником, выходить не разрешается. Продукты водитель Константина Константиновича привозит, мусор, и то он выносит. Не жизнь – малина; если б не детективы, со скуки помереть можно было б. Но теперь ты приехал, будет повеселее.
– Константин Константинович – это тот тип с бровями Брежнева, да?
– Угу, он самый. Так тебя что, тоже Константин Константинович завербовывал?
– Ну, да, сегодня нашел и сегодня же еще тепленького привез. Я только к родителям деньги оттарабанил и заявление в колхоз накатал – и все, ту-ту, поехали.
– Прямо как у меня, только мне он три дня дал, и ехал я сюда самостоятельно. А ты бумаги подписывал?
– А как же! – заверил его Николай. – Слушай, Вить, а ты не в курсе, что почем?
– В смысле?
– Ну, зачем нам вообще туда топать-то? Вроде и так достаточно навоевались?
– Он тебе что, ничего не сказал? – удивленно вытаращил глаза Виктор.
– Да нет, лишь намекнул, что оттуда надо что-то забрать. Нечто весьма ценное, а что именно – не сказал. Я хотел его спросить, но передумал. Так что можешь считать меня болваном, но я ни сном ни духом.
– Все понял, ввожу курс в тело, – попробовал пошутить Виктор, но сразу почувствовал, что шутка не удалась. Крякнув, хлебнул из чашки большой глоток обжигающе горячего кофе и смущенно развел руками. – Короче, слушай. Последний бой ты, конечно, помнишь? Так вот, в первом караване… мы там еще долго копались, ну, помнишь или нет?
– Угу, – утвердительно кивнул, жуя пряник, Николай. Его глаза блестели от любопытства; уши, казалось, вытянулись, словно антенны.
– Так вот, там мы нашли мешок с драгоценностями, а когда начался минометный обстрел, я спрятал его в расщелине. Вот и все.
– Вот это да! – восторженно воскликнул Николай. – Прямо остров сокровищ! Одно непонятно: зачем туда переться пехом, когда можно спокойно слетать туда-обратно на вертушке? В общем, непонятно.
– Мне тоже непонятно, – Виктор пожал плечами. – Я спросил об этом у Кос Косыча, а он говорит, мол, так надежнее.
– Да куда уж надежнее – плюхать через кишлаки, не зная ни минных полей, ни горных троп. – Николай с досады махнул рукой, едва не опрокинув дымящую паром чашку.
– Да я тоже думаю, что веселого тут мало, а вот карт хоть отбавляй: всякие разные, и с минными полями в том числе. Да что я тебе говорю, вон они в столе лежат. Дали, как говорится, для предварительного ознакомления.
– А как с прочим? – имея в виду экипировку, спросил Николай.
– Да все в норме! Оружие – какое выберешь, бинты, промедол, пантоцид… Патронов и жратвы сколько унесем. В общем, жить будем как на орбите. Помнишь, генерал из округа приезжал и утверждал, что питание военнослужащих в ОКСВА по калорийности не уступает пище космонавтов? Он, наверное, так и ел. А наш горелый недопеченный хлеб помнишь? До сих пор от него изжога.
– Это ты, Вить, немного сгущаешь краски. Батаев тебе писал, что к дембелю наша пекарня на один белый хлеб перешла, – справедливости ради уточнил Козулин, продолжавший рассматривать кухню.
– И то правда. Значит, у сменивших нас не было изжоги! – смеясь, согласился Виктор и, встав, вылил остатки своего кофе в раковину.
– Итак, все участники нашей маленькой экспедиции в сборе! – одобрительно заметил шеф, теребя золотую запонку, снятую с рукава рубашки, потом нахмурился и, бросив это занятие, пристально посмотрел на Льва Игнатьевича. – Так вы говорите, Молотова не удалось привлечь ни одним из имеющихся у нас способов? Ну что же, тем хуже для него. Надеюсь, вы также позаботитесь и об инвалиде.
– Обязательно позаботимся, – улыбка Льва Игнатьевича вышла кривой, – а как же, об инвалидах в первую очередь, у нас иначе нельзя…
– Ладно, хватит изгаляться, – прервал его Прокофий Иванович и уверенным движением прикрепил запонку на ее законное место, – перейдем к делу. Первое: как у них с физподготовкой? Парни наши не расслабились в мирной жизни?
– Нормально, сам проверял; к тому же я к ним тренажеры завез, так они с них от безделья не слазят. Как ни загляну, так они качаются, качаются, словно и не устают вовсе.
– Хорошо, доложите об экипировке. Кстати, – спохватился Прокофий Иванович, – оружие пристреляли?
– Обижаете! В первую очередь.
– Так что с экипировкой?
Лев Игнатьевич полез в карман и, вытащив большой коричневый блокнот, принялся читать:
