ракеты, по общей договоренности, означали «место сбора». Приняв решение собрать всех вместе, Вадим, скорее всего, был прав. Возможно, проще и удобней было бы воспользоваться радиосвязью, но существовавшая невнятная команда хранить радиомолчание до конца задания ставила крест на всех наших благих намерениях. Но «скорее всего, прав» – это совсем не то, что «прав на сто процентов». Ведь, с одной стороны, решив собрать нас в единый кулак, ротный поступал разумно; с другой же, начав перемещение, не будучи уверенными в полном уничтожении противника, мы слегка рисковали. Ну да хрен с ним, с винтом. Как говорится, приказ есть приказ. Его не обсуждают. Вот только как его выполнить и при этом не перестрелять друг друга? Все на нервах. Впрочем, все будет нормально, соберемся. Кто и где находится, похоже, все уже видели, значит, на шорох стрелять не станут.
– Командир! – Игорь Онищенко не придумал ничего лучшего, как окликнуть меня голосом – а, собственно, почему бы нет? В конце концов, чьи в лесу шишки? Удачное, как мне видится, окончание боя, а может, слегка расслабившиеся нервы веселили не хуже хмельного напитка.
– Товарищ прапорщик!
– Здесь я, здесь! – Не стоило заставлять Игоря рвать глотку и надрываться на весь лес.
– Идите верхом.
– А вы? – донесся осипший голос нашего снайпера.
– Я пока здесь посижу, вас покараулю, поднимусь попозже. – Разговаривая, я лежал на спине, за земляным бруствером, и пялился в появляющиеся на небе звезды. Дождь кончился, туча ушла дальше, наступающая ночь обещала безветренную тишину и утренний ледяной холод.
– Мы пошли! – донеслось сверху. Я же, мысленно пожелав контрачам благополучно добраться до ротного, отполз вправо и занял позицию у бывшего входа в подземный схрон.
– Заурбек, брат! – Не узнать пусть и едва слышный, охрипший от слабости голос было невозможно.
– Лечо? – Умаров наткнулся на вытянутые ноги несчастного. Сумерки сгустились, превратившись в чернильную тьму. Как тот сумел разглядеть в идущем главаря банды, оставалось загадкой.
– Заурбек, помоги… Мои ноги… – со стоном выдохнул Лечо и, как показалось Умарову, закрыл при этом глаза.
– Хорошо, хорошо! – пообещал Заурбек. – Сейчас пришлю за тобой кого-нибудь из наших. Потерпи, я сейчас!
Естественно, Умаров не собирался никого искать, чтобы отправить за помощью, но поднимать шум, а уж тем более переть на себе раненого, было не в его интересах.
– Заурбек, они все ушли! Не бросай меня, Заурбек, брат, не бросай!
– Хорошо, хорошо! – вновь пообещал главарь банды, опускаясь на колени и прислушиваясь к окружающим звукам. Рука тут же нащупала пропитавшуюся кровью штанину Лечо и сквозь дыру в ткани осторожно коснулась плоти. От легкого прикосновения Лечо застонал так, что Умаров испугался, что этот стон услышат все окрестные горы.
– Потерпи, сейчас сделаю перевязку!
Заурбек снова прислушался. Нигде поблизости не раздалось ни звука. Тогда он вынул из болтавшихся на поясе ножен остро отточенный нож, якобы собираясь разрезать им окровавленную штанину, и, решившись, со всего маху ударил острием в горло раненого моджахеда. Кровь брызнула во все стороны, заливая рукоять, покрывая пальцы убийцы жаром своего тепла, а острие уходило все глубже и глубже. Попав в межпозвонковое пространство, оно начисто перерубило шейные позвонки и вышло со стороны затылка.
– О, шайтан! – вслух выругался Заурбек, выдернул из уже мертвого, но еще вздрагивающего тела нож и, отерев его об одежду убитого, бросил в ножны. И никакого сожаления, никакого раскаяния, лишь злость на покойного за потраченные на него минуты. Русские были рядом, и каждая секунда имела свою вполне измеримую цену.
Окончательно стемнело. На небе несколько едва угадываемых за облачной пеленой звезд, ни луны, ни ее отблеска – то ли затянули еще не успевшие уползти за горизонт облака, то ли не наступил еще час ее выхода на «подиум». Темно как… хоть глаз выколи. И это тут, на практически открытом месте, а в лесу так и вообще… иди хоть ощупью.
«Все, пора. Время вышло. Можно идти. Надо идти». Я встал, впрочем, полностью не разгибаясь, перешагнул сорванную с петель дверцу схрона и, оставаясь в полусогнутом состоянии, направился влево, вдоль подножия хребта, стремясь добраться до того места, где мне уже однажды пришлось побывать, освобождая пленника. Но темнота не позволяла определиться с местом со стопроцентной вероятностью, так что повернул я скорее по наитию. И только лишь когда начал пробираться по склону, понял, что иду правильно. «Где-то там мы втроем – я, ротный и Виталик – вели наблюдение, прежде чем я… Кстати, Виталик как раз сейчас где-то там сидеть и должен. Точнее, должен-то он быть в другом месте, но сидит там. Не выдержал, блин… И, надо сказать, вовремя, а то еще неизвестно, где бы я сейчас был».
Поскользнувшись на мокрой траве, я едва не шлепнулся, лишь в последний момент ухватившись за случайно попавшуюся под руку ветку. Но шума избежать не удалось.
– Кто? Кто там? – испуганно завопили наверху, и я узнал нашего «Кулибина». – Стреляю!
– Свои, свои! – поспешно отозвался я. – Свои! – и, переводя дух, подумал: а ведь мог бы и не спросить! Замечтался, блин.
– Свои – кто? – Похоже, общепринятый пароль «свои» ученого не успокоил.
– Виталик где? – Проще было доораться до Шадрина, чем вести разъяснительные беседы с этим «теоретиком».
– Тут он, – как-то совсем тихо сообщил «Кулибин», и у меня в груди внезапно все сжалось, – поднимайтесь.
Я услышал, как щелкнул возвратившийся в «исходное положение» предохранитель, и рванул вверх.
Впрочем, спешить было необязательно. Разглядев на земле очертания тела, я опустился на колени. Сомнений в том, что Виталик мертв, не возникло. Я коснулся его руки и, мгновенно ощутив идущий от нее мертвящий холод, отдернул. В груди появилась тяжесть, будто на сердце и легкие надавили чем-то тяжелым. Захотелось проклясть все и вся, но я просто несколько раз втянул носом воздух. Виталик был мертв, и данного факта не изменить. Но оставались мы, оставалась цель нашего задания, и нельзя, никак нельзя позволять себе раскиснуть. На это просто не было времени. Еще раз (скорее уже в мыслях) вздохнув, я окликнул по-прежнему безучастно сидящего на земле Егора.
– Рюкзаки где? – Находиться здесь смысла не было, следовало подниматься к ротному, тем более что все остальные должны уже давно собраться вместе.
– Здесь, под деревом, он, когда уходил, забрал их сюда с собой.
– Тогда бери рюкзаки в охапку – и за мной, – скомандовал я «Кулибину». Ну и что с того, что он какой-то там «ценный объект»? Не переработает. – Живее! – Поторопив, я не стал дожидаться, когда он зашевелится, закинул за спину свой «АК-74М», встал на колени, взвалил на плечо вдруг оказавшееся удивительно легким тело старшего сержанта, свободной рукой подхватил лежавший под ним автомат и, выпрямившись, зашагал в горку, в направлении предполагаемого местонахождения командира роты. Оборачиваться и дожидаться все еще копошившегося с рюкзаками «Кулибина» не было никакого желания. «Ценный объект» – тьфу! Погиб Виталик, и какое мне дело до всех ценных объектов мира? Да пошли они…
