Но вдруг сквозь сон и туман к ней пришел Он. Апельсин. Рыжий клубок счастья. Дразнящий, раздражающий, ехидный, невозможный. «Хочешь, – говорит, – я возьму тебя на ручки? И буду улыбать тебя, пока ты не выдохнешь музыку, скрипка моя?»
И девочка проснулась. И проснулась жемчужина в ее груди, ставшая вдруг такой же ослепительно оранжевой, как и все пространство вокруг.
А Мастер Света довольно улыбнулся и закрыл глаза. Теперь все было в порядке.
Ада
Она сорвалась с поводка. Маленькая глупая собачка, которой надоело преданно смотреть в глаза хозяйки. Сорвалась и побежала за первой блудливой кошкой, рванувшей от нее в темную подворотню. Кошка, разумеется, забралась на дерево, перепрыгнула на крышу и исчезла… А она осталась одна в темном и чужом дворе. Сначала ей было любопытно обнюхивать столбы, деревья, качели, клумбы, потом стало скучно, а уже гораздо позже – откровенно страшно и так жалко бедную и несчастную себя, оставшуюся без хозяйки, без той, которой можно преданно смотреть в глаза и вилять хвостом в надежде на косточку и мимолетную ласку. И она заскулила, жалобно, протяжно, одиноко… Услышав же внезапно привычное и властное: «Ада, к ноге!» – по-щенячьи обрадовалась и, несмотря на страх наказания, униженно виляя хвостом, поползла обратно… Что поделаешь – любовь…
Почти рождественская история
За обычными, ничем не примечательными занавесками одного из миллиардов московских окон, забравшись с ногами на кресло и обхватив их руками, сидела ОНА и грезила. В своих мыслях она уносилась далеко-далеко, туда, где за тридевять земель в обычном городе N, а вовсе не в приснопамятном тридевятом царстве жил ее возлюбленный. Он был прекрасен как бог, строен как Аполлон и обладал всеми возможными достоинствами, кроме разве что одного: пронзительного ума и интуиции, хотя в принципе был неглуп. Ну а если уж совсем конкретно, то не понимал он и не видел, как любит его эта девушка. Парень он был, в общем, неплохой, девушку не обижал, можно даже сказать, любил где-то, но вот замуж не звал и звезду с неба не дарил. Но зато был образован: читал русских классиков и обожал фильмы Феллини.
В тот вечер он слегка перебрал на очередной вечеринке и посему домой пошел без шапки и, по-моему, даже без куртки: то ли из залихватства, то ли просто забыл. Ближе к ночи у него началось жуткое похмелье, да еще и простуда подкралась. Немудрено.
Девушка же наша – натура тонкая и чувствительная – ощущала все, что происходило с ее прекрасным принцем, так как обладала даром ясновидения и некоторыми экстрасенсорными способностями, которыми обладают многие влюбленные люди, независимо от какого-либо эзотерического дара.
Вот поэтому она и сидела в кресле, с грустью думая о том, что она бы с радостью ухаживала за любимым, подавая ему аспирин, отпаивая теплым чаем, меняя компрессы… Но, увы, ехать было далеко, да и не поспеть вовремя: сам раньше поправится. А душа ее тосковала. Она задремала в кресле, где-то между явью и сном, в пограничном состоянии, и привиделось ей, что…
…Идет она по пустой дороге, зябко кутаясь в старенькую курточку. Ночь, никого нет. Только где-то в стороне недовольно каркают потревоженные ее шагами сонные вороны, нахохлившиеся, сидящие на голых ветвях обледенелых деревьев. Идет она в город N, стремится к своему милому, чтобы помочь ему и обогреть своей великой любовью. Влюбленные всегда так наивны… Снег падает ей за шиворот – а она идет, мороз проникает под дубленку, кусает за щеки, а она идет, ветер воет, а она идет… идет… идет…
Но вот наконец и город N. Вот знакомая улица, дом, подъезд, квартира. Просочившись через дверь на манер привидения (во сне возможно и не такое), она входит в комнату к любимому. Присев осторожно у его изголовья, девушка ласково кладет ему руку на раскаленный от температуры лоб. Почувствовав прохладу, тот открывает глаза и сонно улыбается ей, а потом засыпает снова, на этот раз спокойным и легким сном. Она сидит и гладит его по волосам.
Пора!
Поцеловав любимого на прощание, она отправилась в обратный путь. Как шла обратно? Точно так же, как и туда, и ничего интересного с ней в дороге не произошло.
В общем, долго ли, коротко ли, дошла девушка до своего дома, а тут и утро наступило – просыпаться пора. Она встает с кресла, чувствуя себя разбитой и невыспавшейся, и идет на кухню пить крепкий кофе – пора собираться в институт.
В городе N тоже утро. Он просыпается и никак не может вспомнить, что было вчера. Потом в недоумении смотрит на пол – рядом с изголовьем кровати, там, где ночью сидела его возлюбленная, оттаивая от ночной прогулки, видна лужица растаявшего снега.
Игрушка
Жил да был в одном магазине маленький игрушечный поросенок. Он сидел на полочке рядом с собачкой, куклой и пожарной машинкой и с нетерпением ждал, когда его купит какой-нибудь мальчик или девочка, чтобы обрести нового друга. И вот однажды в магазин пришла тетенька, купила маленького поросенка и принесла его в дом.
Тетенька нарекла поросенка Давидом и стала о нем заботиться, будто он не игрушка, а маленький мальчик, настоящий, живой. Ему читали книжки, водили на экскурсии и в рестораны, показывали мультфильмы, кормили вкусными пирожными. Такая жизнь поросенку понравилась. Тетенька рассказывала ему сказки и различные истории, которые он внимательно слушал. Давид знал, что где-то у тетеньки есть еще дочь, которая почему-то живет далеко-далеко, а не вместе со своей мамой, и эта самая дочь не любит маленького поросенка, потому что очень ревнует маму. Но это его не слишком заботило, потому что он вообще не привык волноваться. Набитые мягким поролоном тельце и головка делали все его существо сдобным и безвольным. Поросенку дарили игрушки, посвящали музыку, целовали на ночь в пятачок и укутывали в теплое пушистое одеяльце. И все у него было замечательно.
Дни шли за днями, складываясь в недели, месяцы и годы. А потом в один печальный день тетеньки, которую он про себя уже привык звать мамой, не стало. Поросенок сидел на диванчике и смотрел на тетенькину дочь, которая почему-то появилась в их квартире вся заплаканная и несчастная. Давид смотрел на нее пластмассовыми пуговками глаз и молчал, ведь говорить он совсем не умел.
А еще он совсем не умел плакать, радоваться или печалиться, ведь он был игрушкой.
Много миллионов лет назад…
Много миллионов лет назад земля имела совсем другие формы и очертания, другие реки, моря и континенты. И люди на ней жили совсем другие. Они умели летать, вернее левитировать, видели ауру, читали мысли и могли передавать их на расстоянии, лечили болезни, направляя потоки энергий в правильное русло прикосновением рук…
Но как-то раз кому-то закралась в голову нехорошая мысль, кто-то позавидовал соседу, кто-то пожелал жену друга – и понеслось… В ауре стали мелькать темно-красные цвета ярости и эгоцентричности, коричневые пульсации страха расплаты за совершенные грехи, красно-желтые оттенки нечистых мыслей и комплекса неполноценности, лимонно-зеленые тона лживости и неискренности, а на индиго наслаивалась розовая пыльца деградации…
И тогда энергия изменилась, а планета сошла со своей орбиты, сдвинулась, стала вращаться в другую сторону – и мир изменился… Одни континенты ушли под воду, скрылась Атлантида, исчезли многие острова, омываемые морями страны стали горными массивами, разломы в земной коре создали другие ущелья и пропасти, похоронив прежние цивилизации, а люди перестали обладать внутренним зрением, утратили возможность видеть ауру, левитировать, читать мысли…
Лишь немногим избранным удалось сохранить этот дар для того, чтобы мир окончательно не пал в пучину греха и безнадежности, а имел возможность когда-нибудь вернуться в прежнее состояние, тогда, когда люди поймут, что фраза «Хочешь изменить мир – начни с себя» не пустой звук, а руководство к действию.
Благое дело
Однажды ученик пришел к своему Мастеру и сказал:
– Мастер, я сегодня помогал нищим: накормил их, напоил, дал им одежду и обувь. Я не зря провел свой день и совершил благое дело!
– Как жаль, – ответил Мастер. – Ты лишил их возможности осознать то, что их путь ошибочен.
– Но почему? – удивленно вскричал ученик. – Я дал им шанс возродиться и начать новую жизнь!
