топору, которым барон вращал с огромной скоростью и ужасающей силой.
Трижды он рассек только воздух там, где голова Лисинки находилась всего секунду назад. Дважды он ударил, так, что наверняка отрубил бы руку более медлительного противника. Следующий удар высек искры из камня, где должна была лежать отделенная нога воительницы и, тем самым, решить исход боя.
Лисинка догадывалась, что ей необходимо подстроиться под ритм взмахов тяжелого топора. Ведь при удобном случае можно мечом или кинжалом нанести Гролину хотя бы неглубокую рану, сказавшуюся на его выносливости, а уж потом причинить ему больший урон. По крайней мере, это могло бы замедлить барона достаточно для того, чтобы она продолжала избегать разящих ударов или не выдохлась бы от той безумной скорости, с которой ей до сих пор приходилось уклоняться.
Тем временем, воины Гролина не дремали. По двое или по трое они окружали одного бойца Лисинки и резкими, точными ударами оставляли на теле противника кровавые узоры.
Пока тот истекал кровью, разбойники переходили к другому.
Если б все продолжалось в том же духе, то отряд Лисинки превратился бы в группу хромых и искалеченных, как в предгорном лагере. К счастью, большинство раненных все еще оставалось на ногах. Они все еще сражались, даже будучи однорукими. В Taнзе воспитывали стойких людей. А те, кто приехали из других мест и сумели здесь выжить, также обретали завидную выносливость.
Женщина мельком бросила взгляд на Kлaрнидеса, солдаты которого приближались быстро, как только могли. Сыграло ли шутку ее воображение, или действительно почва под ними вдруг неожиданно вздыбилась, став более бугристой и жесткой? Ей почудилось, что земля под ногами становится холоднее. На миг это отвлекло Лисинку, чем незамедлительно воспользовался Гролин, вложив в сокрушительный удар всю свою силу и ярость.
Меч воительницы, взлетев вверх, казалось, без посторонней помощи, сломался о рукоять опускающегося топора, и край лезвия рассек женскую плоть. Тяжелая рукоять попала в плечо, отбросив Лисинку назад.
Она упала и быстро откатилась в сторону, борясь с нестерпимой болью. Ее маневр был отчасти уловкой, призванной рассеять внимание противника. Раньше, чем Гролин смог вникнуть в ситуацию, женщина, извиваясь по-змеиному, приблизилась и вонзила свой кинжал ему в живот.
Бароном завладели боль и ужас, когда он почувствовал, как лезвие на все длину входит в его тело. Также душу Гролина терзали гнев и смятение. Неужели Лисинка победила? Такого просто не могло быть… Двое разбойников оказались поблизости, прикрыв и отодвинув главаря прежде, чем Лисинка успела нанести второй удар. Третий человек прыгнул на нее, но она двигалась как кошка и опередила врага, вспоров ему кинжалом горло до позвоночника.
Смертельно раненный бандит отшатнулся и стал падать на Гролина, заливая того своей кровью. Барон, чуть не задохнувшийся от зловония, почувствовал, как в животе начинает расти успокаивающее тепло. Посмотрев вниз, главарь увидел, что его рана перестала кровоточить, хотя боль до конца не ушла. Потом он испытал потребность в нечто большем, нежели лицезрение поврежденной плоти.
Человек с перерезанным горлом был еще жив. Гролин обнял его, словно родного брата.
Мысли и тревога умирающего стали вдруг осязаемыми. Барон ощущал, как жизнь другого перетекает в его собственное тело.
В прошлом раны Гролина не затягивались столь быстро. Теперь же от раны не осталось и следа. Кроме того, барон почувствовал необыкновенный прилив сил. Он посмотрел на свои руки. Конечности не увеличились в размерах, но, казалось, значительно окрепли, как у кузнецов или лесорубов, выполняющих ежедневно тяжелую работу.
Гролин не мог ничего понять и даже не строил предположений относительно произошедших с ним перемен. Однако маг понимал еще меньше.
«Это еще не должно было случиться» — зазвучало в голове барона. — «Видимо, в тебе уже есть часть силы Бога Смерти».
«Отлично. Значит, именно мне суждено стать его преемником» — мысленно ответил Гролин.
«Странно, без моей помощи…».
Он, наконец, выдал себя. В голосе колдуна явно присутствовал страх.
«Я достиг этого самостоятельно» — отрезал Гролин. Наклонившись, он поднял одной рукой булыжник и метнул. Раньше такой камень ему, скорее всего, не удалось бы даже сдвинуть с места.
Обломок скалы сбил с ног разбойника слева от него. Человек растянулся на земле, а Гролин, встав на колени, обеими руками нажал несчастному на ребра и с легкостью раздавил грудную клетку. Снова чужая жизнь перетекла в барона.
На сей раз он чувствовал, что может свернуть горы, переплыть океаны, или даже воспарить к небесам. Оставались лишь некоторые сомнения, что обретенная сила пока еще иллюзия, если не ловушка.
Тем не менее, Гролину требовалось большее количество человеческих жизней. Он грозно наступал на своих товарищей и тут один из воинов Лисинки атаковал его сзади. Почти не глядя, барон швырнул нападавшего через плечо. Соскользнувшее лезвие вражеского кинжала не причинило плоти особого вреда. Рана затянулась практически мгновенно, зато противник при падении сломал шею.
Когда Гролин опять опустился на колени, чтобы поглотить жизненные силы человека, один из разбойников обрушил на голову барона тяжелый меч. Казалось, что главарь не столь уж неуязвим, и вся преданность членов шайки испарилась перед лицом того, чем он стал.
Но удар, который должен был расколоть череп пополам, не причинил даже головной боли. Гролин поднялся и взмахнул топором, отбивая меч. Сталь отсекла правую руку человека. Кровь хлынула ручьем. Раненный страшно закричал и попытался сбежать. Однако у него было не больше шансов спастись, чем у кролика, бегущего от волка. Смерть в лице Гролина настигла разбойника моментально.
Барон так жадно и отчаянно выпивал жизнь из бывшего соратника, что тот не просто умер, но и весь иссох, быстро обратившись в пахнущую дымом пыль.
Увиденное лишило смелости воинов обеих сторон. Разбойники побежали в гору, страшась не столько противников, сколько своего прежнего хозяина.
Люди Лисинки устремились вниз. Вероятно, они разбежались бы во всех направлениях, если б не Kлaрнидес. Оружия в руках капитана не наблюдалось, но его взгляд остановил бы даже стаю бешеных шакалов на охоте, не говоря уже об обычных людях, удирающих от колдовства, которого не понимали и боялись.
Кларнидесу не пришлось доставать меч. Паника прекратилась, люди постепенно перешли на шаг и, в конце концов, остановились перед ним. Не побуждая их лезть обратно на гору, он сделал приглашающий жест Лисинке.
Предводительница стала спускаться. Оглянувшись по пути, женщина увидела спины последних воинов Гролина исчезающие за оставшимися наверху скальными обломками. Она также заметила высоко на холме фигуру, перемещающуюся слишком быстро для любого человека.
Нельзя сказать, что Лисинка сейчас спускалась с большей неохотой, нежели когда отступала от врага. Но если враг был самой смертью, то не стоило мешкать… Ей стало не по себе от вида некоторых умерших бойцов обоих противоборствующих сторон. Даже враги не заслуживали столь ужасной смерти от черной магии. Однако ее рассудок возобладал над чувствами. Она им пользовалась на протяжении всей схватки с Гролином, прилагая отчаянные усилия, чтобы избежать огромного топора. Поэтому полученные раны выглядели предпочтительнее, чем стать трупом, вдобавок лишенным жизни противоестественным путем. И все же атаманша знала, что многочисленные повреждения будут отрицательно сказываться на ее реакции в течение длительного периода.
Рaшa раскинула на земле свой плащ и предложила Лисинке на него прилечь.
— Позволь мне взглянуть, что я могу для тебя сделать.
— Многим другим воинам незамедлительная помощь нужна больше, чем мне.
— Все мы нуждаемся в твоей светлой голове и в тебе самой. Разве у нас есть время и силы, чтобы спорить? Лисинка улыбнулась и легла. Удивительно, но она даже не подумала раздеться. Правда, не из-за боязни оказаться в заботливых руках Раши без одежды под взглядами тех, кто видел ее наготу столько раз, что у зрителей не хватило бы пальцев для подсчета. Женщина не пожелала оголяться в присутствии злых сил, властвующих на этой горе.
