что я посчитаю себя обязанной помочь тебе с мытьем посуды.
— Ну вот, мой секрет и раскрыт, — попыталась улыбнуться Келли.
— Ты в общем-то и не обязана ничего мыть. Все приготовила, а сама едва дотронулась до еды.
— У меня в последнее время плохой аппетит. Я беременна.
Донна улыбнулась:
— Похоже, курс обольщения для продолжающих уже ни к чему. Это тоже способ. Ты счастлива?
Келли, уставившись взглядом в раковину, покачала головой.
— Ник его не хочет.
— Не верю.
— Он мне сам сказал. — Келли подняла глаза на подругу.
Донна казалась озадаченной.
— Соврал. Теперь, когда я знаю о ребенке, мне все стало ясно. Его поведение говорит о том, что он хочет его.
— О чем ты? Что он такого сделал?
— Когда ты начала вытаскивать из печи индюка, он рассердился, а потом сделал это сам. Этот парень так тебя оберегал, поддерживал, так порхал вокруг тебя, что мне даже захотелось как-нибудь поддеть его. Теперь я знаю, почему все это. — Донна снова принялась за кастрюлю.
— Ты ошибаешься. Он не хотел, чтобы нас что-то связывало. И правда, зачем ему это? Он сказал, что никогда не любил Мери-Элизабет. А тогда как он может любить меня?
— Постой-ка. Ты даже не сравнивай себя со своей сестрой. Она была очень тяжелым человеком...
— О чем ты говоришь?
— Я знаю, что нехорошо дурно отзываться о мертвых, но сейчас самое время сказать тебе, что Мери- Элизабет была совсем не такой, как ты думаешь. Ты приятная, доброжелательная и веселая. И мне уже до смерти надоело молчать о том, какой су... то есть я хотела сказать — ведьмой была эта женщина.
— Ты ошибаешься.
— Нет, Келли. Ты была за три тысячи миль отсюда. Ты здесь только гостила. Мне приходилось слышать разговоры Эрика с Брэдом. Ребенку необходимо было внимание матери, но Мери-Элизабет всегда было не до него. Потом она заболела. Ты, в сущности, ее не знала. Я никогда не понимала, почему Ник на ней женился.
— Это длинная история, — ответила Келли.
— До меня дошло — она забеременела.
— Откуда ты узнала?
— Это просто. Ник — отличный парень, но у него есть мужские потребности, как и у любого другого. Мери-Бет забеременела. Ну а Ник не мог поступить непорядочно. Ведь так?
— Да, примерно так.
Донна вдруг перестала тереть кастрюлю и задумчиво уставилась на мыльную воду.
— Прошлое осталось позади, но тебе нужно подумать о будущем. У меня есть сильное искушение пойти сейчас наверх, выключить этот футбольный матч и поделиться с Ником кое-какими соображениями. Кто-то же должен открыть ему глаза на то, что он тебя любит.
— Он меня не любит, но это не имеет значения. Ни он, ни я не сказали ни слова о любви.
— Это ровным счетом ничего не значит. — Донна сердито замотала головой.
— Единственное, что для меня важно, — это ребенок.
— Почему ты не говорила Нику, что любишь его?
Келли чуть не выронила сковородку, которую вручила ей Донна. Эта женщина так прямолинейна и безжалостна. Да, она любит Ника. Она всегда его любила. Но как Донна узнала об этом?
— Я должна думать только о ребенке.
— Ты рассказывала, что Мери-Бет взяла с тебя обещание выйти замуж за него ради мальчиков? Извини меня за эти слова, но это единственное на моей памяти, что она сделала бескорыстно. — Донна вздохнула. — Я давно подозревала, что когда-то между тобой и Ником что-то было. Люди не женятся — даже ради детей, — если нет чувств. А теперь тебе нужно позаботиться еще об одном ребенке — твоем и Ника. И ты должна сказать Нику о своих чувствах.
— Может быть, — согласилась Келли, только чтобы поскорее сменить тему разговора.
Никогда она не сможет сказать Нику, что любит его. Может быть, он и достаточно воспитан для того, чтобы не рассмеяться ей прямо в глаза, но и его сочувствие было бы унизительным.
— Я не буду больше ничего говорить. Но если тебе нужна моя помощь...
— Знаю. Не могу выразить, как я тебе благодарна, — сказала Келли.
— Я понимаю, тебе сейчас нужно многое обдумать. Но ты не посчитаешь меня чудовищем, если я попрошу у тебя кусочек тыквенного пирога? — Ее подруга улыбнулась.
Ник беспокойно перевернулся на спину и закинул руки за голову. В комнате было темно и тихо, как в могиле. Ничто не нарушало его одиночества. Он уже не мог протянуть руку и дотронуться до ее теплого, мягкого тела. Он был совершенно один, как того и хотел.
Так почему же он не может уснуть? После обильной еды, а потом еще и десерта он должен спать как младенец. Младенец...
Он подумал о Келли, которая спала внизу уже вторую ночь. Скучает ли она по нему так же, как он по ней?
Она никак не выходила у него из головы. От тревоги у него все переворачивалось внутри. Келли выглядела сегодня усталой. Ему не следовало позволять ей в ее положении устраивать званый ужин. И Донну никак нельзя было назвать радостной, когда она поздравляла его с грядущим прибавлением семейства. Когда она уходила, то взглянула на него так, будто хотела придушить.
Так прошел их первый совместный День благодарения. А ведь им было за что благодарить Бога. Но из-за него, Ника, Келли была несчастна, как, впрочем, и он сам.
Он откинул покрывало и встал с постели, спустился вниз. Полоска света из-под двери гостиной падала на нижнюю ступеньку лестницы.
В кухне Келли, босая, в своем голубом шерстяном халате, убирала в шкаф вымытые и высушенные кастрюли и тарелки. Почему она не спит? Она же беременна.
Ник тихонько кашлянул.
— С тобой все в порядке?
Она резко обернулась и прижала руку к груди:
— Ты меня напугал до смерти.
Он опустил глаза на ее живот.
— Извини. Я думал, ты слышала, как я вошел. Ты в порядке? — снова спросил он.
— Да. — Она оперлась о стол.
— Почему не спишь? Тебе это сейчас просто необходимо. И ты сегодня ничего не ела. Ты должна есть за двоих. Давай я сделаю тебе сандвич с мясом индейки.
Она озадаченно взглянула на него. И неудивительно. Он ведет себя как лунатик и говорит совсем не то, что хотел сказать. Он хочет, чтобы она пошла с ним наверх, в постель, где и есть ее законное место. Может быть, тогда они оба смогут заснуть.
— Я не голодна. И пожалуйста, Ник, не нужно всей этой суеты. От этого только тяжелее.
— О чем ты?
— Ты дал ясно понять, что не рад этому ребенку, и я смирилась с этим. Не стоит изображать из себя преданного мужа. Мы оба знаем, что это только игра. А мне нужно решать реальные проблемы. Мне нужно подумать о своем ребенке.
— Это наш ребенок. И мне не нравятся твои намеки.
Он подошел к холодильнику и, вытащив оттуда пакет молока, потянулся за стаканом.
— Хочешь немного? Может быть, это поможет тебе заснуть.
