Он набрал полную грудь воздуха.
— Ты помнишь Генри Смита, судью, который нас венчал? Он мне сказал сегодня, что хочет устроить прием в нашу честь. У тебя есть что надеть по такому случаю?
— А тот костюм, в котором я была на свадьбе, не подойдет?
— А у тебя, кроме него, ничего нет?
Она прищурилась и прижала палец к губам.
— Хм, дай подумать. Мое платье с бисером в химчистке. — Она покачала головой. — Нет. Похоже, мне нечего надеть.
— Значит, тебе необходимо что-нибудь купить.
— Что именно?
— Что-нибудь модное. — Он принялся вышагивать взад-вперед перед комодом, как будто произнося заключительную речь в суде.
— Что именно модное? — мягко проговорила она и, оторвав взгляд от комода, посмотрела ему в глаза.
Откуда, черт побери, ему знать? Он уже пожалел, что вообще завел этот разговор. Ему плевать, даже если она явится на прием в джинсах и рубашке.
— Не знаю. Что-нибудь для небольшой вечеринки с коктейлями.
— Наша настоятельница не устраивала вечеринок с коктейлями, — криво усмехнулась Келли. Вдруг ее глаза расширились, и она выпрямилась. Ее рука стиснула книгу с такой силой, что даже костяшки побелели. — Ты что, стесняешься меня, потому что я была в монастыре?
В распахнутых глазах было такое страдание, что ему захотелось ударить себя. Ему захотелось сказать ей, что он бесчувственное животное. Захотелось заключить ее в объятия и...
— Келли... — Ник колебался.
Если он сейчас откроет рот, скорее всего опять ляпнет что-нибудь не то. Он и так уже все испортил. Ему плевать на ее одежду. Она красивая женщина, и он хочет ее всем показать. Если бы это было не так, он отказался бы от приглашения судьи.
Насколько проще было общаться с ней по почте. Его мысль работала более четко, когда он не ощущал на себе взгляд ее больших прекрасных голубых глаз. Он не встречал еще такой невинности.
— Если хочешь, завтра можем пройтись по магазинам вместе.
Келли понимала, что он старается проявить доброту, но была не в том настроении, чтобы чувствовать благодарность.
— Нет, спасибо. Я попрошу Донну.
— Завтра суббота. У меня будет время, чтобы поводить тебя по городу, показать, где находятся школа, продуктовые магазины.
Келли кивнула. «Домохозяйка должна знать такие вещи», — уныло подумала она.
— Что мальчики любят на завтрак?
— Я хотел взять приготовление завтраков полностью на себя. Мы так уже привыкли.
— Хорошо, что ты находишь время, чтобы побыть с ними.
— Да. — Казалось, он чувствовал себя неловко. — Я лучше пойду. Ты, наверное, устала. Спокойной ночи, Келли.
Ник ушел, Келли забилась под одеяло. Впервые она ощущала себя столь несчастной и потерянной. Но мало-помалу лед, сковавший сердце, начал подтаивать, и в ней опять проснулся ирландский дух.
Да кем он себя считает? Божественным даром судьбы? Ну она покажет этому мистеру Его Величеству Могущественному Умудренному Законоведу! Она умеет быть привлекательной. И на приеме она будет выглядеть сногсшибательно и сексуально.
Глава 3
Ник и Келли сидели в приемной у логопеда. Он видел, как она нервно сплетает пальцы. Она пребывала в напряжении почти с того самого момента, как сказала ему об этой консультации. Во время похода по магазинам она уговорила Донну сделать крюк и зайти в школу, чтобы выяснить, можно ли здесь вылечить детское заикание. Логопед потребовал, чтобы на собеседование пришли оба родителя, и она, не откладывая дела в долгий ящик, это организовала. Несмотря на ее очевидное волнение, Ник не мог ею не восхищаться. В приемную вошла женщина.
— Мистер и миссис Де Корс? Я — Шарлотта Грэнгер. — Миниатюрная женщина пожала им руки и села за стол. — Я читала историю болезни Брэда, но хотела бы кое-что уточнить.
— Отлично. — Ник прочистил горло и поудобнее устроился на стуле.
— Как я поняла, Брэд проходил врачебный осмотр и все физиологические причины его заикания выяснены?
— Да. Мы впервые заметили у него это, когда моя жена... его мать попала в больницу.
Ник взглянул на Келли с благодарностью за ее заботу о Брэде. Он вспомнил Мери-Бет и нахмурился. Она не допускала и мысли о том, что ее дети не само совершенство, поэтому и в лучшие дни заикание просто игнорировалось. Но нельзя винить во всем только ее. Ведь Брэд и его сын, а он просто понадеялся, что после свадьбы с Келли мальчик почувствует себя спокойно и проблема решится сама собой.
— Правда ли, миссис Де Корс, что вы какое-то время пробыли в монастыре?
Келли кивнула. Она еще не успела привыкнуть к новому имени.
— Я ушла оттуда почти год назад. Я была сестрой милосердия.
— Я надеялась, что вы были преподавателем. Таким образом, вы никогда не имели дела с мальчиками?
— Только когда приезжала в гости. — Келли стала ощущать себя еще менее подготовленной для своей новой роли. — Я очень люблю мальчиков. И надеюсь, что с вашей помощью смогу справиться с заиканием Брэда.
В первый раз за все время мисс Грэнгер улыбнулась:
— Это уже половина дела. Ваша готовность к совместным усилиям свидетельствует о вашем нормальном материнском инстинкте.
Келли улыбнулась в ответ:
— Мисс Грэнгер, вы мне только объясните, что делать.
— Скоро каникулы, и, возможно, я смогла бы позаниматься с Брэдом частным образом, чтобы добиться улучшения до его прихода в школу осенью.
— Это было бы замечательно. — Келли взглянула на Ника, тот улыбнулся в знак согласия. Суровые черты его лица смягчились, и у Келли екнуло сердце. Она с трудом оторвала от него взгляд. — Что же нам делать?
— Ну прежде всего запаситесь терпением. Когда ребенок говорит, давайте ему возможность высказать все до конца. И что самое важное, не пытайтесь ему помогать. Я знаю, это непросто, но он должен говорить сам.
— Я так и делала. — Келли приятно было убедиться, что она все делала правильно.
— Тогда продолжайте, а ко мне пусть он придет через неделю.
— Отлично. Он будет здесь.
Келли поднялась и ощутила у себя на талии руку Ника. Он действительно играл роль мужа перед мисс Грэнгер. Ей стало любопытно, как он будет держать себя с ней на приеме перед друзьями и коллегами.
Судья Смит уже назначил дату приема, оставалась всего неделя. Келли сгорала от нетерпения надеть новое платье и посмотреть на реакцию мужа. Наряд уже подогнали по фигуре, и теперь он висел в шкафу в целлофановом чехле. У нее никогда не было вещи, в которой она чувствовала бы себя неотразимой, и она надеялась на одобрение Ника. Всего одна неделя. Она дрожала от возбуждения.
