– Говори, куда клофелин подевала, паскуда!
Поздно. Панца расхохоталась ему в лицо. Она больше не боялась. Единственная улика в мелких осколках валялась у стены.
– Оставь! – шепнул Стремянный напарнику. – Всё, что надо, она уже показала.
С озабоченным лицом вернулся к клиенту:
– Ваше имя? Кажется, Фёдор?..
– Павлович, – Фёдоров уже оправился. – Только предупреждаю: не надо меня запугивать. Она правильно сказала – мы не за деньги. По любви. И вообще пугать меня нечем. Я не женат…
– Кто ж тогда хоронить будет? – зловеще поинтересовался Стремянный. – Или полагаете, мы случайно здесь оказались?… Вспомните, во сколько выпили, – он показал на осколки бокала.
– Так… Минут с тридцать, – Фёдор Фёдоров растерялся.
Стремянный ткнул в одну из горничных.
– Вызывайте «Скорую»! – крикнул он. – Скажите, пусть пулей мчат.
Обе горничные – одна за другой – метнулись в коридор. Стремянный ухватил Федорова за плечи.
– Мужайся, Федор Федоров. Тебя отравили, – озабоченно объявил он. Показал на Оксану. – Вот эта, которая будто бы по любви, известная по Москве отравительница.
Лицо Фёдорова посерело.
– Не туфти, ментяра! – надрывно выкрикнула Панца. В следующую секунду лапа Матусёнка, словно мокрая тряпка, шлепнулась о её личико и спеленала рот.
– Шанс спасти тебя, только если успеем узнать, что она намешала. Понял?!.. Кивни.
Федор мелко задергал головой, из угла рта его липкой ниткой потекла слюна.
– Ещё раз вспомни: когда мы ломились, эта что делала?…Может быть…
Федор принялся тыкать пальцем в сторону балкона. Сглотнул ком.
– Она сказала, там марихуана. Иначе обоим!..
– Живо вниз! – крикнул застывшим милиционерам Матусёнок. – На карачках облазить. Обнаружите – представлю к поощрению.
– Понятых с собой обязательно! – напомнил Стремянный. – Чтоб если нашли, то на глазах!
Милиционеры вслед за горничными выбежали из номера. Матусёнок отвел Стремянного в сторону.
– Евгений Геннадьевич, чего мы с этим клофелином время теряем? – жарко прошептал он. – Взять бы сразу за главное вымя…
– Не суетись под клиентом, – одёрнул его Стремянный. – В нашем деле важно подозреваемого до точки кипения довести. А уж потом бить с козыря. Лучше допроси быстренько терпилу, – он кивнул на съёжившегося со страху сладострастца. – Пока к верхним людям не ушел.
– А разве от клофелина?… – встрепенулся Симка.
– А ты знаешь наверняка, что она ему подсыпала? Двое-то погибли.
Матусёнок ухватил сделавшегося безвольным Федора за рукав, отвел в угол, выхватил бланк протокола допроса и принялся строчить. Кажется, он и впрямь поверил, что потерпевший вот-вот впадёт в коматозное состояние.
Стремянный, остановившись возле Панца, принялся задумчиво разглядывать её.
– Зекай-не зекай, все равно ничего не было, – объявила та. – Откуда я знаю, чего этот хорек похотливый наглотался. Вы его самого обыщите. Может, наоборот, он меня травануть хотел, чтоб нахаляву оттрахать, а сам бокалы перепутал.
Изучающий взгляд старого оперативника тревожил Оксану куда больше, чем матерные угрозы молодого. За угрозами она ощущала бессилие. А вот этот колючий взгляд пугал. Что-то у него есть в рукаве. И, судя по недоброй усмешке, – козырь. Оксана Панца прикрыла глаза и принялась перебирать в памяти последние случаи.
С пакетиком в руках вбежали счастливые милиционеры:
– Повезло, на клумбу упал.
– Он! Он! – лицо Фёдора радостно вспыхнуло, будто ему вручили противоядие. – Он самый! – озлобленно крикнул он Оксане.
Та в ответ выставила средний палец. В пакете меж презервативов, таблеток и пузырьков обнаружился клофелин. Стремянный на всякий случай поискал азалептин. Не нашёл, конечно. Подъехала «Скорая помощь». Обмякшего Федора Фёдорова увели в администраторскую. Подписали протоколы. Милиционеров выставили ждать за дверью.
В гостиничном номере остались забившаяся в кресло Оксана Панца и оперативники. Стремянный прошелся по номеру, подсел к подозреваемой.
– Приступим? – предложил он.
– Приступай, – разрешила Оксана. – Только если насчет клофелина, даже не парься. Таблетки для себя держу, нервная я. Может, случайно и перепутала. Но такого, чтоб ограбить или еще что, в голове не держала. Ясно, мусор!? – рявкнула вдруг она.
– Куда ясней, – Стремянный усмехнулся. – Какой он у тебя по счету?
Оксана скривилась:
– Не пойму, о чем это вы, гражданин начальник? Если с тринадцати считать…
– Человек?
– Лет! Когда первый раз трахнули! Тут счет, может, и на сотни. На меня ведь, как на мёд. Кстати, могу скостить.
– Гусары денег не берут, – отбрил Стремянный. В кармане Матусёнка завибрировал мобильник. Он поднес его к уху. Лицо вытянулось.
– Да понял я, понял, – буркнул он. С чувством захлопнул крышку.
– Мелешенко на подъезде, – сообщил он, обескураженный. – Батанов ему сболтнул, что вышли на отравительницу, вот и торопится примазаться! Чтоб всю славу себе. Требует, чтоб без него не допрашивали. Говорил же, не надо тянуть!
Стремянный разочарованно поджал губы. Он и прежде не доверял ключевые допросы следователям, а уж от визита «хряка» не ждал ничего хорошего.
– Я, пожалуй, их внизу встречу! – Матусёнок поднялся. – А вы продолжайте. Пока то да сё, – он заговорщически постучал по циферблату часов. – Если что вздумаешь, наши за дверью, – на всякий случай постращал он Панца. Та проводила опера презрительным фырканьем.
– Так сколько отравленных за тобой? – продолжил Стремянный, уже торопясь.
Оксана злодейски расхохоталась.
– Ох, уморил! – для убедительности она аж несуществующую слезинку смахнула. – Отравленные! Нашел мокрушницу.
– Нашёл! – жёстко подтвердил Стремянный. – Погляди, нет ли твоих?
– Сказано же тебе, тупому…
– А ты из любопытства.
Стремянный карточной колодой распустил перед ней с десяток фото, среди которых поместил фотографии Кости и Вадима.
Панца с деланным безразличием скользнула взглядом и – переменилась в лице.
– Узнала! – подметил Стремянный. – И тебя там узнали.
– Где там? – прохрипела Панца.
– Ай да девичья память. Это после стольких мужиков. Или впрямь «Ботик Петра» из головы вылетел?
Он выхватил фото Кости и Вадима, подсунул под нос:
– Зачем убила?!
Панца отшатнулась.
– Ты чего понтишь, мусор? – голос ее сделался умоляющ.
– Тебя запомнили. По описанию и нашли. Ну?.. – Заметил, как отчаянно, до крови прикусила Панца нижнюю губу. – Врать бессмысленно. Всё вычислено по минутам, – напористо продолжил он.
