Сайни в очередной раз плеснул себе веслом на штаны и прошипел что-то неприличное. Ну не выходило у него байдарочная гребля, хоть плачь. Честно говоря, я впервые столкнулся с таким явлением. Обычно даже зеленые новички без всякой физподготовки осваивали двухлопастное весло максимум за день. А тут воин с координацией дай Бог всякому мучится уже третий час. Правда, весла самодельные, корявые и коротковатые. Но и так повезло, что среди кустов нашли эти два условно-прямые стволика толщиной пальца в три. Остальная древесная поросль вокруг годилась разве что на дрова. Сайни, правда, предлагал ограничиться шестами, но, во-первых, стоять в нашей лодочке не получалось, а сидя шестом много ли натыкаешь? Во-вторых, дно у местных проток было до того илистым, что оттолкнуться от него не представлялось возможным. Так что пришлось возиться с лопастями. Это вообще отдельная история. Попробуйте придумать, из чего их соорудить, если вокруг только кустики лозняка да заросли камыша. Сайни придумал. Сплел их из прутьев на манер корзиночных доньев или индейских снегоступов. А для лучшей 'загребалости' соорудил из рогоза циновки и обшил ими плетеные лопасти. Вышло даже изящно.
Вариант байдарочной гребли предложил я. Во-первых, это единственная доступная мне метода управления весельными судами. Во-вторых, она позволяет сидеть по ходу движения. Сайни похмыкал, но решил попробовать. И теперь, кажется, раскаивался.
Но сперва о лодке. Мы строили ее два с половиной дня. Вышла достаточно злая карикатура и на 'Тигрис', и на байдарку 'Таймень', обводы которой я пытался воссоздать по памяти. Две тростниковые колбасы (язык не поворачивался назвать их сигарами) мы изваяли. Потом, насколько я помнил, их надо было связать в катамаран, да еще так, чтобы это выглядело единой лодкой, а не двумя отдельно стоящими поплавками. Кстати, об этом варианте я тоже подумывал. Но прикинул, каково будет петлять на незнакомом судне по местным протокам, и решил попытаться соорудить единый корпус. Как-то эти индейцы стягивали сигары воедино некой хитрой спиральной вязкой… К счастью, я вспомнил, что для этого они делали еще одну сигару, центральную, тоньше и длиннее прочих. Увы, свить из 'кожаного дерева' полноценную веревку для оплетки мы не смогли, поэтому довольствовались короткими кончиками по два метра, иногда связывая их друг с другом. Пустили в дело и трофейную веревку, и почти все взятые с собой. Пытались использовать и тростниковое волокно, но ссучить из него что-то, хотя бы отдаленно напоминающее 'вервие простое', так и не смогли. Нос и корму я хотел задрать вверх, как у мореходных судов, но не слишком в этом преуспел. В итоге корпус напоминал не столько полумесяц, сколько банан — длинный и почти прямой. Опуская подробности, скажу лишь, что наш 'плавучий стог' таки держался на воде, но чтобы поддерживать его на ровном курсе, приходилось напрягаться. Ничего, мне как-то довелось путешествовать на гнутой байдарке — ее в свое время намотало на камень, так что корпус был отнюдь не симметричным. Необходимость — лучший учитель, приспособился делать гребки с одной стороны сильнее, чем с другой, только и всего.
Увы, сидеть на нашей тростниковой самоделке было не слишком удобно. Именно потому, что 'на', а не 'в' — полостей в лодке не было, так что ноги оказывались вровень с попой. Я попробовал соорудить некие соломенные (в смысле, камышовые) подушки, потом плюнул на это дело и просто привязал рюкзаки в качестве сидений. Центр тяжести стал выше, но остойчивость судна выдержала и это издевательство.
Велосипеды с грехом пополам уложили в средней части лодки, причем пришлось повозиться, добиваясь того, чтобы ни колеса, ни рули не волочились по воде. В итоге разместить велики поперек лодки не вышло, пришлось укладывать вдоль, что не добавляло простора. Я, например, греб, упираясь ногами в заднее колесо. Ну хоть не в звездочку.
Глядя на все эти приготовления, Сайни молчал, явно давя в себе комментарии. Тем более, что сам передал бразды управления строительством в мои руки, а на себя взял роль чернорабочего. Резал и варил ветки 'кожаного дерева'. Заготавливал тростник, а потом тщательно оттирал лезвия своей нагинаты, из которой, к слову, вышла превосходная коса. Помогал затягивать узлы и прыгать по будущей лодке, загибая кверху тугие штевни. И все это — с выражением величайшего недоверия, которое он безуспешно пытался спрятать за бородой, изрядно, кстати, отросшей за время путешествия. И не ставшей от этого краше. После всех дел по заготовке сырья в 'лицевой растительности' намертво запутались листики, веточки и, кажется, дохлые насекомыши. Я, наверное, выглядел немногим лучше. Бриться точно ни времени, ни желания не было. Разве что удалось пару раз купнуться и простирнуть одежку без мыла. В промежутках между строительными усилиями. Зато, пока одежка сушилась, кожа успела слегка обгореть на солнце. Что тоже не добавляло внешней привлекательности. Да фиг с ней. Зато постройка удалась.
Когда я в одиночку таки отогнал 'корабль' от берега, описал круг и пристал обратно, мой авторитет в глазах спутника вырос процентов эдак на 30. А вот ему гребля не давалась, хоть тресни.
Позже оказалось, что лодочка, несмотря на всю свою неуклюжесть, весьма грузоподъемна и остойчива, а ходовые качества вполне заслуживают тройки с плюсом. Доводилось мне водить посудины и похуже. Была у приятеля самодельная фанерная байда под говорящим названием 'Бревноут' — тяжеленная, неповоротливая и 'тупая'. К тому же груз в нее укладывать было жутко неудобно. А мое творение позволяло даже спать на нем при необходимости, используя загнутые вверх штевни как спинки кресел, а протянутые от них боковые веревки, поддерживающие форму, — как подлокотники. Не знаю, что сказали бы по этому поводу господа Хейердал с Сенкевичем. Но им-то было хорошо, они нанимали опытных строителей в Африке и Америке. А я все сам и все по памяти.
В общем, повод для законной гордости у меня был. И я им пользовался.
А еще, наконец, начал пользоваться своим арбалетом. Охотник из меня получаться не хотел. Но тут, на воде, неожиданно получился рыбак. Рыба здесь ходила здоровенная и непуганая. А вода, несмотря на оттенок крепкого чая, была вполне прозрачной. Поэтому я в первый же день умудрился, не слезая с лодки, добыть на ужин пару рыбин чуть не с локоть длиной. Благо, еще из дому (то есть совсем из дому, с Земли) захватил с собой несколько метров тонкой, но весьма прочной бечевки. Товарищ, который мне ее в свое время подарил, утверждал, что это стропы от параплана. Может быть. Мне они служили линем, конец которого я прикрепил к стреле. Благо, наконечник был вполне живодерским, так просто не вытащишь. Катушки для линя, увы, не было, приходилось его укладывать аккуратной бухточкой. Первую рыбу я добыл, стреляя вертикально вниз. Потом, после нескольких неудачных попыток, научился даже учитывать преломление света на границе раздела сред. Сайни заявил, что только слыхал о таком методе охоты на рыб. Дескать, какие-то дикари на юге рыбачат с луками. А чтоб с арбалетом, да с лодки… В общем, он меня еще больше зауважал. Эх, великая вещь — телевизор. Я ведь тоже такую охоту-рыбалку видел только на голубом экране. Но рассказал Лелеку, что у нас охотятся с подобными устройствами, ныряя под воду в специальных очках. Он, похоже, загорелся, хотя с сожалением заметил, что с нашими арбалетами лучше не нырять — заржавеют.
