— Вернемся — обязательно научишь, — таков был его вердикт.
Было бы чему учить… Впрочем, сперва вернуться надо.
А Сайни, будто устыдившись своего интереса к посторонним вещам, тут же заявил, что мы и так потеряли много времени, преследуемые уже далеко, поэтому надо гнать вперед.
И мы погнали. Через пару часов я был абсолютно мокрым: Лелеково весло немилосердно брызгало. И на него самого, и на меня. Но шаг за шагом Сайни одолевал упрямый двухлопастный предмет, и наш 'ковчег' существенно прибавлял в скорости. Все же мой спутник был куда покрепче вашего покорного слуги, и его энергия, умело используемая в мирных целях, способна была творить чудеса. Ключевое слово — 'умело'.
Правда, особо быстро двигаться все равно не получалось. Местная река… одно название, что река, а на самом деле — жуткая путаница канав, проточных озер (некоторые — не больше кухни в 'хрущевке'), канальцев, заводей и островков. Все это щедро поросло тростником, камышом, осокой и прочей водяной травой. Поэтому понять, где тут коренной берег, а где просто речные заросли, было ой как непросто. Даже кусты порой росли прямо из воды — ну чисто речные мангры. На родине, то есть, на Земле, в средней полосе, они (кусты) вели себя куда честнее — если росли, то на более-менее твердой почве.
Но байдарочный навык нахождения пути в таких водоемах работал неплохо. Водяная трава воленс- неволенс указывала, куда направлено течение, и пользуясь этими природными семафорами, удавалось избегать, по крайней мере, явных тупиков. Хотя пару раз пришлось возвращаться, пятясь задом. Пардон, кормой. Классная ситуация: развилка, течение и вправо, и влево. Выбираешь проток, к которому больше 'душа лежит', а он заканчивается тростниковой стенкой, сквозь которую вода проходит без особых проблем. А лодка не может. Сайни в сердцах предложил выкосить 'гнусное растение', но быстро прикинул объем работ и сник.
Впрочем, разок взяться за нагинату ему таки пришлось, когда мы с налету влетели в скопление плавучей водяной травы и увязли в нем. Как герои Беляева в Саргассовом море. Пришлось матросу Лелеку свешиваться с борта и резать неподатливые плети. Впрочем, не столько резать, сколько расталкивать в стороны, потому что этот матрац не особо поддавался его доброй стали. Промучались больше часа, Сайни чуть не свалился в воду (успел буквально ухватиться пальцами ног за веревочную оплетку, я думал, так только обезьяны умеют), вымок, да вдобавок его цапнула за руку некая плавучая дрянь. То ли пиявка, то ли еще какая-то мерзость из царства животных. Цапнула вроде бы несильно, но рука, точнее, кисть, опухла и стала плохо сгибаться. Ни я, ни он не имели ни малейшего понятия, как лечить травму. Под руководством Лелека я сделал какие-то общеукрепляющие припарки из трав. К счастью, на следующее утро опухоль спала. Но, насколько я успел заметить, руку мой спутник все равно берег. А вперед теперь смотрел с удвоенным вниманием. И плавучие острова мы старались обходить. Иногда буквально продираясь между травяной подушкой и гривой тростника, чьи зубчатые листочки так и норовили располосовать кожу. А за шиворот и в глаза с него в это время сыпалась какая-нибудь ползучая дрянь. И хорошо, если не кусючая.
Зато потом, вырвавшись на открытую воду, мы имели, чем наслаждаться.
Глава 14. Князь
Как вы думаете, что чувствует человек, которого тащат неизвестно куда, надев мешок на голову и буквально спеленав жесткими веревками? Если не знаете, не пытайтесь угадать — для здоровья вредно. Тех ужасов, что я передумал за эти два часа транспортировки — а транспортировали в вышеописанном виде именно меня — вполне хватило бы на полную голову седины. Неизвестность, черт бы ее любил. Правы были наши замечательные психологи, ни дна им ни покрышки: именно неизвестность пугает больше всего основного прочего. Кто меня поймал? Куда тащат? Зачем? Пленили меня одного или вместе с Сайни? И ведь это меня так просто скрутить, Лелек — орешек покрепче, так что могли и убить.
При полном отсутствии объективной информации и богатом культурном опыте воображение выдавало такие версии — Стивен Кинг отдыхает. Причем банальный каннибализм или ритуальное жертвоприношение не были самыми страшными вариантами дальнейшего развития событий.
Все, что я мог понять, полагаясь на тактильные и звуковые данные — везут меня в какой-то лодке, судя по всему, довольно большой и сделанной из дерева (либо иного достаточно твердого материла, но не металла — бок не холодило). Лодка довольно большая. А гребцы в ней не отличаются особой разговорчивостью, зато веслами ворочают на удивление слаженно.
А повязали меня прямо в 'Тигрисике'. Мы пристали на 'техническую остановку', ткнувшись носом в заросший ивняком берег. Сайни перемахнул через форштевень и отправился любоваться достопримечательностями безымянного островка, а я остался на корме. И тут из-за мыска, который мы только что обогнули, быстро и совершенно бесшумно выскочила пара здоровенных лодок. Разглядеть я их не сумел, ибо события развивались молниеносно. Корму 'ковчега' умело взяли в клещи, а в меня полетели то ли сети, то ли арканы — словом, что-то веревочно-ловчее. От первого броска я таки уклонился — все же сработали вколоченные Лелеком навыки — и даже сумел достать веслом метателя. Не уверен, что тот заработал хотя бы синяк. Все же драться, сидя п верхом на узкой, меньше метра, плетеной ладье — занятие не слишком результативное. А дальше уже не помню ничего. Может, огрели чем-то по голове. Может, придушили арканом аккурат до потери сознания. А может быть, вообще прыснули в нос какой-нибудь 'пыльцой Морфея'. От здешних чародеев и не такой пакости можно ожидать.
И вот теперь валяюсь я на дне неизвестного плавсредства, и везут меня в неизвестном направлении неизвестные же люди. Зашибись! А я не Рэмбо, не Джеймс Бонд и не майор Пронин, нет у меня опыта выпутывания из подобного рода переделок. Перетереть веревки о заранее заточенный ноготь, а потом перекусать насмерть похитителей не получится. Потому что, кажется, у меня и пальцы, и челюсти связаны. Судя по ощущениям. Во всяком случае, двигать не могу ни теми, ни другими. По жилам тут же потоками холодной ртути метнулась паника: а ну как вкололи в позвоночник какую-нибудь хитрую иглу, и я теперь полностью парализован? Правда, зачем тогда было связывать? Ведь веревки на теле я четко ощущаю. Конечно, и веревки, и паралич могут оказаться воспаленным бредом, искусно внушенным хитрым гипнотизером. Но эта гипотеза мне не понравилась, и я ее зарезал с помощью инструмента имени товарища Оккама. Короче, попытался хотя бы частично взять себя в руки. Если не убили сразу, значит, скорее всего, везут туда, где меня будут допрашивать. Кто? Вероятно, враги. Возможно, еще одна засада, оставленная по нашу честь — как те, в лесу. Тогда их не может быть слишком много. Хотя… Кто его знает, сколько народу на лодках встречало группу, вышедшую из лесу. Да, но напавшие подошли сзади. Однако, в путанице здешних плавней можно было легко спрятать засаду, пропустить нас вперед и только потом ловить. С тем же успехом это могут быть и граждане, напавшие на 'лесную' группу у воды и отбитые 'речным' десантом. Вернулись, чтобы мстить за своих, поплыли следом за обидчиками, а поймали нас. Вернее, меня. Вопросы, вопросы… И ни одного ответа. Ничья земля, называется, ненаселенная территория, блин! Буквально на каждом шагу какие-то субъекты, и все сплошь недружелюбные.
Кажется, приехали. Лодка ткнулась в берег. Меня рывком поднимают на ноги и, судя по ощущениям, закидывают кому-то на загривок. Этот кто-то движется вперед довольно бодрой, хотя и тряской рысью, из чего я делаю вывод, что это, во-первых, человек, во-вторых, наделенный недюжинной физической силой. И все это по-прежнему происходит без слов! Право, остается предположить, что я стал пленником популяции телепатов. Тогда какой, на фиг, допрос? Впрочем, мы можем думать на разных языках. Или я, в силу происхождения, непрошибаем для их ментальных лучей (или чем там они друг у друга в мозгах колупаются?).
Как говорил один мой знакомый, юмор — это последнее оружие в безнадежных ситуациях. Он же обещал шутить даже лежа в гробу. К счастью, возможности проверить это обещание он мне пока не предоставил.
Так, характер движения сменился. Меня несут вверх по достаточно крутым ступенькам: 'носильщик' пошел медленнее, я наконец-то услышал его дыхание. И запах стал сильнее — запах пота и давно немытого тела, с легким привкусом болота, дыма и мокрого дерева.
Подъем кончился, мы вошли в помещение: внешние звуки почти пропали, а шаги 'несуна' стали
