Приложения
M. H. Черневич «Шарль де Костер и его «Фламандские легенды»
В первых числах января 1857 г. подписчикам брюссельского еженедельника «Уленшпигель» был разослан новогодний подарок – литография знаменитого бельгийского художника Фелисьена Ропса с изображением группового портрета редакторов и сотрудников этого журнала.
Среди двенадцати дружеских шаржей-портретов читатели увидали и простодушное, смущенное лицо человека с взъерошенной шевелюрой и длинными усами. Это был Шарль Де Костер. В руках он держал небольшой томик с надписью «Фламандские легенды» – свою первую книгу. Вышла эта книга несколько позднее – в конце того же 1857 г. (с датой 1858).
Тридцатилетний журналист Шарль Де Костер уже не был новичком в литературе. Прошло почти десять лет с той поры, как он начал пробовать свои силы в самых разнообразных поэтических жанрах. В этих ранних, еще незрелых опытах сквозь чужие влияния иногда пробивалась оригинальная струя. Но в большинстве своем они носили подражательный характер. Поиски собственного пути у Шарля Де Костера продолжались долго. Только во «Фламандских легендах» – сборнике новелл, навеянных средневековыми преданиями, – в его творческом развитии произошел решительный перелом. Собственный путь был найден, и дарование молодого писателя развернулось стремительно и ярко.
Первая удача открыла дорогу к его главной книге – всемирно прославленной эпопее с причудливым и задорным названием «Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, об их доблестных, забавных и достославных деяниях во Фландрии и иных краях» (1867) Тяготение к национальной стихии и народному быту Фландрии, интерес к истории и фольклору родной страны, любовь к простым людям и ненависть к церковной и политической тирании – все эти черты «Фламандских легенд» во многом предвещали «Легенду об Уленшпигеле» Преемственная связь между обоими произведениями, отделенными друг от друга десятилетием, наиболее отчетливо обозначилась в «Сметсе Смее», самой характерной новелле «Фламандских легенд».
Однако «Легенда об Уленшпигеле», затмившая собой другие произведения Де Костера, оставила в тени все, что он создал раньше и позже своего шедевра В том числе и блещущие талантом «Фламандские легенды».
«Я не стану защищать ни «Брабантские рассказы» (1861), ни даже «Свадебное путешествие» (1872), этот любопытный, хотя и очень неровный реалистический роман, вызвавший живой отклик за границей Но я бы очень просил, чтоб не забыли «Фламандские легенды» Если “Легенда об Уленшпигеле” – собор, то «Фламандские легенды» – его портал», – так говорил в 1959 г крупный знаток бельгийской литературы Й Хансе в своей речи, посвященной памяти Шарля Де Костера.[44]
К этим словам можно лишь добавить, что «Фламандские легенды» заслуживают внимания не только как подступ к вершине творчества писателя. «Фламандские легенды» – памятник исключительно своеобразной свежести и силы – имеют совершенно самостоятельное значение как в творчестве Шарля Де Костера, так и в становлении национальной самобытности молодой бельгийской литературы.
О Шарле Де Костере на его родине написано немало книг. Друзья и почитатели, верные его памяти, после нескольких лет тщательных исследований рассказали о главных фактах его биографии, воздав должное тому, кто при жизни оставался неизвестным.
Однако даже самые подробные и достоверные биографии Де Костера, – написанные его старшим другом, бельгийским критиком и поэтом Ш. Потвеном,[45] а затем и современными историками бельгийской литературы Й. Хансе, Л.-Л. Соссе, А. Либерехтом,[46] – неполны и содержат пробелы. Почти ничего не известно о детстве и отрочестве Де Костера, а также о последних годах его жизни, проведенных им в полном одиночестве.
Те немногие автобиографические свидетельства, которые остались после Шарля Де Костера, – в том числе разрозненные страницы его дневника и начатые воспоминания о школьных годах – хранятся в архиве Королевской библиотеки в Брюсселе, но не изданы, и лишь отдельные цитаты из них рассеяны по страницам книг западноевропейских исследователей его творчества.
К счастью, до нас дошли письма Шарля Де Костера к Элизе Спрёйт, девушке, которая несколько лет считалась его невестой. Эти письма, собранные и частично опубликованные Ш. Потвеном в приложении к написанной им биографии Де Костера, дают нам драгоценную возможность заглянуть во внутренний мир писателя и узнать с его собственных слов о его характере, литературных вкусах, взглядах на жизнь. Располагая лишь небольшим количеством материалов – письмами к Элизе (главным образом), выдержками из архивных документов, да отрывочными воспоминаниями близко знавших его людей, мы все же можем ясно представить себе живой образ безукоризненно честного человека, с независимой, гордой натурой и свободным острым умом.
«Как я вам благодарна! – писала сестра Де Костера Ш. Потвену по поводу заметки, напечатанной им в журнале «Revue de Belgique» (15.X 1879) вскоре после смерти ее брата. – Вы так хорошо показали, что при его уважении к себе никто и ничем не мог бы его купить».[47]
Шарль-Теодор-Анри Де Костер (Charles-Thйodore-Henri De Coster) родился 20 августа 1827 г. в Мюнхене. Его отец, фламандец из Ипра, служил управляющим хозяйством у графа Шарля-Мереи д'Аржанто, тирского архиепископа и палского нунция при баварском дворе. В прошлом блестящий офицер бельгийской армии, граф д'Аржанто благоволил к своему подчиненному и соотечественнику и крестил его первенца, «унаследовавшего красоту своей матери»,[48] Анны-Марии Картрейль, валлонки по происхождению и белошвейки по профессии. Свои первые детские годы мальчик провел в богатстве и роскоши архиепископского дворца. Это обстоятельство дало повод окружить легендами рождение и воспитание Шарля Де Костера. Некоторые западноевропейские исследователи, в том числе и современные, высказывали предположение, что он был побочным сыном графа д'Аржанто, а по другой версии – сыном его брата. [49] Это предположение, не подтвержденное никакими фактами, отвечало желаниям известных кругов доказать, что писатель, посвятивший свое творчество изображению жизни фламандского народа, был стопроцентным валлоном и к тому же – аристократом по крови. Й. Хансе, Ш. Потвен и другие серьезные биографы Де Костера решительно отвергали эту версию.
«Будущий автор «Легенды об Уленшпигеле» был, несомненно, сыном своих родителей, даже если от этого и пострадал романтизм», – писал бельгийский критик Ю. Жюэн в предисловии к «Легенде об Уленшпигеле», изданной в Брюсселе в 1962 г.[50]
Шарль Де Костер всегда с любовью вспоминал своего скромного отца, которого он к большому своему горю потерял в 1834 г. За год до этого семья Де Костеров покинула Германию и, вернувшись на родину, обосновалась в Брюсселе, где затем прошла вся жизнь писателя. Тогда же родилась его сестра Каролина, ставшая ему верным и преданным другом. После смерти отца мать взяла мальчика из пансиона, где он терпел муки унижения. «Я был тогда слабым хрупким ребенком…, – писал Де Костер в неизданных «Воспоминаниях о коллеже», – я плакал, а когда видел, что надо мною смеялись, сдерживал слезы, но гнев бросался мне в голову».[51]
Крайняя чувствительность, отделявшая его от сверстников, усугублялась, быть может, чисто женским влиянием семьи, в которой мальчик рос без отца. Благодарное и нежное чувство к матери и сестре на всю жизнь внушило Де Костеру возвышенно-рыцарское отношение к женщинам, которое, по его собственному признанию, было преобладающей чертой его творчеств».[52]
Граф д'Аржанто, переехавший в Льеж, не забывал на первых порах своего крестника и потребовал, чтобы его отдали в иезуитский коллеж Сен-Мишель, где основательно изучали латынь и греческий. Вероятно, в стенах этого учебного заведения и зародился ярый антиклерикализм Шарля Де Костера. Потом в тех же «Воспоминаниях о коллеже» он писал, что утратил веру.[53]
Закончив коллеж, юный отступник наотрез отказался продолжать образование в духовной семинарии, как предлагал ему архиепископ, который надеялся, что крестник пойдет по его стопам. Это было первое сопротивление, оказанное Де Костером архиепископу. Но ему в то время уже почти исполнилось
