Порта обнаружил хорошо замаскированные танки.
— Пресвятая Богоматерь Казанская! — воскликнул Малыш. — Целая армия Т-34!
— Если они покатят на нас, мы тут же обделаемся, — продолжил кенигсбержец.
— Тихо вы, — сказал Старик, нервозно озираясь.
— Не волнуйтесь, — усмехнулся Порта, — через минуту мы, возможно, будем летать с трубящими ангелами!
— Черт возьми, у меня мурашки бегут по спине от одного взгляда на эти танки! — воскликнул Штайн. — Их тут больше сотни[132].
— Хотите добрый совет? — спросил Малыш. — Пошли прямо к своим позициям. Здесь на километры вокруг пахнет убийствами — выстрелами в затылок.
— Ты прав, — сказал Легионер. — Давайте побыстрее сматываться. Все, что нужно, мы видели.
— Отлично, — пробормотал Старик. — Пошли!
— У меня на ногах будто шиповки, — усмехнулся Малыш. — Только не отставайте, и мы скоро будем среди своих, обещаю!
— Впервые вижу такого трусишку, — съязвил ефрейтор Трепка. — Бежать от этих недочеловеков- русских — позор!
Малыш внимательно оглядел надменное юнкерское лицо Трепки с презрительно глядящими глазами. Хмыкнул.
— Можешь остаться и поговорить с этими недочеловеками. А у меня нет желания быть героем.
— Замолчи, Малыш, и пошли, — твердо сказал Легионер.
Мы, спотыкаясь, побежали по лесу за Малышом и Портой. Их безошибочная интуиция вела нас по узким и часто пропадавшим тропинкам.
Едва мы достигли поля, взлетели четыре зеленые ракеты и превратили ночь в сонм призраков. Наши лица приняли трупный вид.
Мы молниеносно залегли. Внезапно вокруг нас все ожило, словно чья-то невидимая рука нажала кнопку.
Из темноты донеслись пронзительные команды и трели свистков. Воздух задрожал от рева и грохота сотен моторов. Послышался лязг тяжелых танковых гусениц. Под нами задрожала земля, когда танки и самоходки двинулись вперед в боевом порядке.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул Малыш, приподнявшись.— Чтоб мне лопнуть, мы находимся посреди района сосредоточения войск. Все из-за черной кошки, перебежавшей мне дорогу утром, но пусть только эта тварь мне еще попадется!
— Глупец, — прошипел Трепка, — трудно поверить, что ты в здравом рассудке.
Малыш повернулся и хотел двинуть его кулаком, но Трепка моментально отпрянул.
— Вот как? — прорычал Малыш. — Похоже, нам придется немного поговорить, салажонок!
— Что нам делать? — проскулил гренадер Шмидт, глядя в лес, откуда несся гул.
— Лежи себе, считай звезды, — ответил Легионер, — а когда мы побежим, следуй за нами.
— Когда вы соберетесь смываться, это ваше дело, — сказал Малыш. — Но я сматываюсь сейчас же, потому что вот-вот появится русская пехота, а там начнутся выстрелы в затылок. Оставаться с вами не могу, потому что обещал Эмме вернуться.
— Откуда ты знаешь, что пехота появится? — недоверчиво спросил Трепка.
— До чего же зеленый! — фыркнул Хайде. — Тебе нужно еще многое узнать. Пехотинцы обычно идут за танками, и если они застанут нас здесь, у тебя пропадет желание быть героем.
— Тогда да поможет нам Бог, — продолжил Бауэр.
— Вот они, — сказал Порта, указывая на опушку.
Из леса выходили длинной колонной по одному русские пехотинцы.
Через минуту танки покатили к немецким позициям.
— Пока, герои, Малыш сматывается.
Он побежал. За ним Старик и Порта. Потом мы с Легионером. Трепка пытался удержать Хайде, но получил сильный удар прикладом автомата.
В небо взлетали ракеты.
Позади нас русские пехотинцы кричали: «Ура Сталину!» — и вели беспорядочный огонь.
Из траншей русских выплескивались волны одетых в хаки пехотинцев.
Весь фронт ожил. И превратился в какой-то жуткий ад. Снаряды всех калибров поднимали в воздух фонтаны земли. Русская и немецкая артиллерия соперничали, делая ад воистину кромешным.
Мы с Легионером бросились в еще теплую от взрыва воронку. На дне ее лежали чьи-то останки, но мы не обращали на них внимания. Лишь бы укрыться от снарядов.
Кто-то упал мне на спину. Я в ужасе закричал.
— Тихо ты, болван, — раздался голос Малыша. Он был весь в крови после рукопашной схватки с русским.
Лязг гусениц все приближался.
— Танкисты, должно быть, увидели нас, — прошептал Малыш. — Лежите, пока танк не окажется почти над нами, потом побежим.
Зловещий лязг становился все ближе и ближе. По спине у меня ползли мурашки противного страха, но я знал, что если выскочить на секунду раньше, то смерть неминуема.
У Легионера губы дрожали, как у кролика. В страхе он зарылся пальцами глубоко в землю. Малыш выглядел так, словно все происходившее не имело к нему отношения. Внезапно он выкрикнул:
— Пошли!
Мы увидели у края воронки гусеницы Т-34.
Как мы выскочили, не знаю. Знаю только, что ноги несли нас сами собой.
Танк завертелся по воронке, круша все в ней.
Потом загромыхал дальше.
Мы бросились в другую воронку и лежали, ловя ртом воздух. Маскировочное обмундирование было слишком тесным, словно предназначенным удушить нас.
Малыш увязывал воедино шесть гранат, бормоча:
— Я разделаюсь с ними. Сталинская мелюзга хочет помешать Малышу вернуться к Эмме!
Снова лязг гусениц.
— Это невыносимо! — закричал я.
— Что ж не отправишь телеграмму Жукову, чтобы он повременил, пока ты не придешь в себя? — усмехнулся Легионер. И подняв голову над краем воронки, взглянул на приближавшийся танк.
Тот остановился. Мотор его работал вхолостую. Башня поворачивалась, обводя местность длинным стволом орудия. Потом мощный дизельный двигатель взревел снова.
Опять жуткий лязг.
Хлопок и грохот. Орудие выстрелило в немецкий пулеметный дот, и он взлетел в снопе пламени.
Малыш, торжествующе усмехаясь, отвел назад руку со связкой гранат. Большая связка шипела.
— Бросай, черт возьми! — крикнул Легионер, глядя на руку Малыша, как зачарованный.
Малыш держал гранаты пугающе долго, потом бросил их и плюхнулся обратно в воронку.
Мы уткнулись лицами в грязь. Оглушительный взрыв. Нас окружило море пламени.
— Теперь можно бежать, ребята, — сказал Малыш, торжествующе взглянув на горящий танк. Из люка башни до пояса высовывался безумно кричавший человек.
Легионер выстрелил в него из автомата.
— Новое анестезирующее средство, — проворчал он.
Из леса выбежал лейтенант Ольсен. За ним, плотно сбившись в кучу, следовали пятнадцать новичков.
Их заметили из танка. И поймали в слепящий луч прожектора.
— Бегите! — крикнул лейтенант. Но его никто не услышал.
Из углубления в земле, куда Ольсен бросился для укрытия, он видел, как красновато-голубые и зеленые трассирующие пули скосили их всех.
Фельдфебель Шнайдер бежал, сломя голову, к умолкшим немецким позициям. Перед ним упал
