вступали в деловые отношения: проводили обмены, продавали и покупали все подряд – иногда с прибылью, иногда себе в убыток.
Кафетерий процветал. Открылась новая таверна, специализировавшаяся на
– Стелос, – каждый день говорил парикмахеру Пападимитриу, – сделай-ка мне своего лучшего Венизелоса.
Венизелос, юрист с Крита, ставший премьер-министром Греции, обладал, по мнению многих греков, самыми красивыми в христианском мире усами, поэтому никого не удивляло, что Пападимитриу подражал ему: ведь он откровенно претендовал на роль лидера колонии.
Петрос Контомарис слабел на глазах, а потому все больше полагался на поддержку Пападимитриу, и популярность афинянина на острове росла. Мужчины уважали его за то, чего он достиг за столь короткое время, женщинам он просто нравился, и вскоре на Спиналонге возникло нечто вроде культа бывшего адвоката – чему немало способствовала его импозантная внешность. Как и большинство новичков, он всю жизнь прожил в городе, благодаря чему заметно отличался от сутуловатых, с загрубелыми лицами критян, которые много лет провели на свежем воздухе, добывая средства к существованию на земле или в море. Если не считать последних месяцев, за которые Пападимитриу пришлось немало потрудиться физически, до сих пор его кожа редко ощущала на себе силу солнца и ветра.
Бывший адвокат был честолюбивым человеком, но нельзя сказать, что он готов был идти к цели по трупам, и если бы не высказанное Контомарисом желание уйти с поста президента, то, возможно, и не стал бы выдвигать свою кандидатуру на следующие выборы.
– Пападимитриу, я настроен уйти на покой, – заявил ему Контомарис как-то в начале марта, во время партии в нарды. – Ты уже слышал от меня эти слова, но я повторю их вновь: нам необходима свежая кровь. Посмотри, что ты уже успел сделать для острова! Мои сторонники поддержат тебя, в этом я ничуть не сомневаюсь. А у меня просто не осталось сил.
Последняя фраза не удивила Пападимитриу: за шесть месяцев, что прошли после приезда афинян на остров, состояние здоровья Контомариса заметно ухудшилось. Совместная работа сблизила мужчин, и адвокат знал, что Петрос Контомарис хотел бы сделать его своим приемником.
– Если ты действительно решил уйти, я готов сменить тебя, – тихо ответил он. – Может быть, ты подумаешь еще несколько дней?
– Я уже давно все обдумал, – угрюмо произнес Петрос. – Я чувствую, что мне недолго осталось.
Некоторое время мужчины молчали. Тишину нарушал лишь стук кубиков по доске.
– Я хочу сказать тебе кое-что, – проговорил Пападимитриу, когда партия закончилась. – Если я одержу на выборах победу, то, вероятно, откажусь от твоего дома.
– Но ведь это не мой дом! – возразил Контомарис. – Это дом главы колонии. По традиции победивший кандидат всегда перебирается туда.
Затушив сигарету, Пападимитриу некоторое время молчал. Он решил пока не касаться этой темы: в конце концов, результаты выборов далеко не ясны. У него было двое соперников, один из которых, Теодорос Макридакис, прожил на острове уже шесть или семь лет и имел немало сторонников, так что его избрание казалось адвокату вполне вероятным. Макридакис постоянно критиковал положение на Спиналонге, и это должно было обеспечить ему поддержку на выборах. Несмотря на то что большинство островитян с удовольствием пользовались плодами усилий Пападимитриу (а ведь в основном благодаря им жизнь на острове столь резко изменилась за последние полгода), некоторые считали, что их интересы лучше будет представлять человек, движимый страстью. Им казалось, что огонь, пылающий в груди Макридакиса, поможет ему достичь того, что не способны сделать рассудок и искусство дипломатии.
Ежегодные выборы, которые состоялись в конце марта, стали самыми ожесточенными в истории острова, ведь на этот раз на карту было поставлено действительно очень многое. Теперь для любого властолюбца Спиналонга представляла более лакомый кусочек, чем раньше, а глава колонии уже не был лишь своеобразным свадебным генералом. Свои кандидатуры выдвинули трое: Пападимитриу, Спирос Казакис и Теодорос Макридакис. В день выборов отдать свой голос пришли почти все совершеннолетние обитатели острова, и даже тяжелобольным, доживавшим свои дни в больнице, было предложено сделать выбор – затем их бюллетени в конверте передали в муниципалитет, где и проходили выборы.
За Спироса Казакиса было подано лишь несколько голосов, а за Макридакиса, к огромному облегчению и удивлению Пападимитриу, – менее сотни. Таким образом, абсолютное большинство голосовавших отдали свой голос за афинянина. Островитяне проголосовали сердцем, однако их выбор был мудр: Макридакис нападал на островную власть отнюдь не просто так, но намного больше для колонистов значили реальные достижения. Теперь Пападимитриу видел, что его усилия оценены по достоинству. Этим выборам суждено было стать одной из поворотных точек в истории острова.
– Уважаемые товарищи по несчастью! – заявил Пападимитриу, выступая перед толпой, которая собралась на площади перед муниципалитетом в вечер после выборов. – Я клянусь, что постараюсь сделать явью ваши пожелания относительно будущего нашего острова.
Незадолго до этого избирательная комиссия закончила во второй раз подсчитывать голоса и объявила результаты выборов.
– Мы уже немало сделали для того, чтобы превратить Спиналонгу в цивилизованное место, – продолжал новый президент колонии, – и в каком-то смысле остров является более приятным местом обитания, чем те города и деревни, из которых мы прибыли. – Пападимитриу указал рукой на деревушку за проливом. – К примеру, у нас здесь есть электричество, а в Плаке – еще нет. В Греции вообще и на Крите в частности многие живут за чертой бедности и даже голодают, тогда как нам голод не грозит. Несколько дней назад из Элунды приплыло несколько лодок: ушей местных жителей достигли слухи о нашем процветании, и они обратились с просьбой дать им еды! Удивительно, правда?
Над площадью прошелестел одобрительный говор.
– Мы перестали быть изгоями, которые просят милостыню, выкрикивая: «Нечист! Нечист!», – вел дальше Пападимитриу. – Теперь люди сами обращаются к нам за помощью.
Он на несколько секунд замолчал, и кто-то из присутствовавших тут же крикнул:
– Ура Пападимитриу!
Когда крики «Ура!» стихли, адвокат закончил выступление:
– Нас всех собрало здесь одно обстоятельство – я о лепре, само собой. И хотя мы можем кое в чем не соглашаться друг с другом, не будем забывать о том, что мы обречены жить рядом. Болезнь пока не отняла у нас жизнь, поэтому давайте сделаем эту жизнь как можно лучше – это должно стать нашей общей целью.
Пападимитриу поднял руку и направил указательный палец в небо – знак победы и торжества.
– За Спиналонгу! – воскликнул он.
Две сотни собравшихся в едином порыве повторили этот жест, и над островом прозвучало:
– За Спиналонгу!
Не замеченный никем, Теодорос Макридакис, сгорбившись, отступил в тень. Он давно мечтал о должности президента, и его разочарование было горьким, как недозрелая оливка.
На следующий день Элпида Контомарис начала упаковывать вещи: вскоре им с Петросом предстояло съехать из дома главы колонии, переселившись в здание, в котором жил Пападимитриу. Элпида давно ждала этой минуты, но на душе у нее было тяжело – настолько тяжело, что даже сложно было ходить по комнатам. С трудом передвигая обезображенные болезнью, еще более непослушные, чем обычно, ноги, она
