Сделав широкий круг, Серега доложился:
— Тихо вокруг вас, движений не заметил, техника отсутствует.
Туку-туку-тум! Туку-туку-тум!
Оператор-наводчик БТР-40 аккуратно, скупыми очередями по пять — семь трассеров обозначил по границам сектор дислокации сил противника.
Папуасы тут же понятливо свалились с кромки — вреда им так не причинишь, конечно, но удар по психике получается.
— Над вами.
И-их-ха!
Самолет промчался низко, с северной стороны магистрали, почти над немецкой группой. Бликанули стекла кабины, громкий рев авиационного двигателя наполнил окрестности. Ну как вы там себя чувствуете, ребятки басмаческие, не ожидали тут такого увидеть? Что, уже вспомнили былые афганские кошмары: висящие над головами «крокодилы» и «апачи» с пачками нурсов и автоматическими пушками? Ностальгируйте.
— Пш-шш… Все вижу, захожу для атаки.
— Будь осторожен, у них «крупняк» есть, и автоматики полно.
— Пш-шш… Ну, так и врежьте по ним из всего, что есть. Работаю!
Мне представилось, как Серега, отложив в сторону мощный тепловизор, который у них всегда на борту имеется, поворачивается в тесной кабине, раскладывает все поудобней и по внутренней связи согласовывает свои действия с Эльзой, маневрирующей просто классно: чувствуется реальный боевой опыт.
В атаку машина шла на бреющем — просто так, на дурку, по такой скоростной цели не постреляешь, им из ложбинки высовываться надо — а не дают!
Вся группа вдарила так, что вокруг загудело! Со всех стволов запрессовали!
Плохо сейчас в колонне тем, кто без наушников. Даже пушка выстрелила, не пожалел Бероев дефицитного снаряда.
Самолет несся к ложбине, накрытой плотным огненным шквалом, ливнем свинца, — тут не то что высунуться, тут реально и рикошет словить, как ни гнись к земле. Рисковать и пролетать над мишенью Эльза не стала, непосредственно над целью заложила крутой вираж с резким набором высоты вправо- вверх.
Мне не было видно, как там Демон-бомбист манипулирует, мешало показавшееся брюхо аэроплана. Но все четко увидели, как от «Пайпера» отделились две тяжелые черные капли, стремительно несущиеся к земле.
Какой шикарный маневр, а — бомбардировка с виража, вот же насобачился экипаж!
Банц! Банц! Пятикилограммовые бомбы производства фабрики имени Гольдбрейха грохнули по сторонам оврага так, что под нами земля реально вздрогнула.
— Все, уходим по топливу… Удачи, мужики, СК.
— Зачет, летуны, до связи! — крикнул в эфир Бероев вслед удаляющемуся на запад «Пайперу».
И наступила тишина.
С двух сторон оврага поднималась желтоватая пыль, смешанная с черным дымом.
Глянув на Пакистанку, я увидел, что квадроцикл Эриха с Вальтером не просто приблизился к нам, а уже перебрался на эту сторону дороги, ребята готовы рвать к нам. Молодцы наши немцы, всегда повоевать готовы, упрашивать не приходится.
Через три минуты над краем вражеского оврага заполоскала условно белая тряпка, халат чей-то, что ли?
— Ну как, Кастет, пошли скальпы брать?
— Да пошли…
И мы двинулись, не дожидаясь, когда колонна запустит двигатели и выстроится для движения по трассе.
Пш-шш…
— «Кастет», «Гоблин» — «Броне», вы куда, ребята! Нас подождите!
— Девушки ждут, Гриша, — выдал Гоб любимое и отключился.
Из оврага вылезли всего шестеро, остальные, видать, уже наелись земли. Четверо живых, два подранены. Слева проревел двигатель квадра, подскочили немцы, Вальтер спрыгнул первым, страхуя нас с ПКМ в руках.
— Зитцен зи ауф по-быстрому! — ассоциативно крикнул я, глядя на напарников. — Всем сесть!
Они поняли, сели все, кроме одного — типичный душман, таких в кино видел. Смотрит свирепо, весь наадреналиненный, яростный, что-то зло бормочущий себе под нос.
— Боец, что ли? — обеспокоенно спросил Сомов, разглядывая басмача из-под нахмуренных бровей.
— Ну, похоже на то.
Душман что-то заорал, жестами обозначая свои кровавые желания, обещающе провел пальцем по горлу.
— Гоблин, он у тебя спрашивает, мужчина ли ты, честью на мозг давит.
— Ну а что же еще… Я бы в балду удивился, если б он меня в Макдоналдс пригласил, — со скепсисом ответил Сомов. — На ножиках, что ли, хочешь, карабас-барабас?
Свирепый бородач осклабился, радостно закивал, забубнил неожиданно высоким гортанным голосом и тут же достал откуда-то из-за пазухи здоровенный, как в мультфильме про Али-Бабу, кривой кинжал. Ужас!
— Ну что за народ… устал я.
Гоблин сделал два шага в сторону, вставая напротив противника, машинально почесал пальцем грудь, безуспешно пытаясь через бронежилет успокоить ушиб, легко и мягко выдернул вниз из ножен свой НРС[7] — раз, и он уже в руке! Продолжая слитное движение, Сомов по кривой поднял руку, в верхней же полусфере плавно переводя нож обратным хватом…
Бонц!
Нож разведчика звонко выстрелил, пуля, вылетев из рукояти, влепилась прямо в лоб душмана. Бородач повалился на землю, так и не выпустив из рук кривого «живореза».
— Говорю же, устал.
Двое заорали, вскочили на ноги.
Туку-тум! Рядом коротко прогрохотал ПКМ Вальтера — с рук стрелял. Очередь над головами опять усадила всех.
— Hande hoch, — громко, но спокойно объявил Эрих, подходя к уже плененным басмачам с пучком пластиковых наручников.
С дороги в нашу сторону, поднимая пыль, катил БТР, остальные машины остались стоять на трассе.
Пш-шш…
— «Броня» — общий вызов!
Народ защелкал тангентами, кнопками и тумблерами.
— Всем полчаса на перекус, кухня подошла с Дальнего! Всем сюда. Быстро давайте, парни.
Это приемлемо.
Осталось-то всего ничего, пройти те самые холмы — и можно спокойно катить на Шанхай, — почему- то нам с Мишкой хочется попасть именно туда, погулять после войны. Но у холмов нас точно ждут. Ничего, и на них найдутся ключики.
Вот так и работаем… — Хроники Пустошей.
В спокойную бухту Балаклавы Маурер входил, как в дом родной: и погудел, и музыку по трансляции завел, и в рубке попрыгал. Потом, оставив окончательный подход на Сашку, выскочил на палубу, жадно
