— Что ж, хватит нам здесь отсиживаться, — решила она. — Выходим без спешки, тремя группами. Роган, веди свой клан и Псов Волны вдоль левого берега. Колан с Бурной Бездной и Живой Водой — по правому. Я веду своих и Бойцов Потока через озеро. Соблюдайте осторожность, не зарывайтесь, берегитесь ловушек и засад.
Колан перехватил весло.
— И ежели что — вопите громче. Мы мигом примчимся. Удачи всем. Надеюсь, все вернёмся к семьям. Вперёд!
И кланы бесшумно двинулись по заданным направлениям.
Питру направлялся к казармам, когда заметил капитана Скодта во главе группы из шести диких котов. Комендант крепости нырнул в укрытие, откуда во всех подробностях наблюдал арест своего приближённого.
Быстро сломив сопротивление унтера Янда, коты заломили ему лапы за спину и поволокли к сторожке у выхода на пристань. Разъярённый Питру обозвал себя идиотом. Ведь знал же он, что отец ничего не забывает и ничего не прощает.
Питру понёсся в казармы. Балур и Хинза, потрясённые случившимся, наперебой залепетали:
— Комендант, они арестовали унтера Янда!
— Капитан Скодт увёл его под конвоем. Твой отец добудет правду об Атунре, он развяжет Янду язык…
Питру схватил обоих за усы.
— Заткнитесь, идиоты! Я все знаю. Прекратите паниковать и слушайте. Балур, дуй к караулке озёрной башни, затаись под окном. Разведаешь, что там происходит, и живо ко мне. Хинза, собери всех наших и веди за казармы, ждите меня там. Поживей, ваша жизнь в быстроте ваших лап и мозгов!
Янда впихнули в караулку. Феликс приказал подвесить его к кольцу, вделанному в стену. Унтеру за- драли передние лапы и мгновенно вздёрнули на цыпочки. Вриг медленно подошёл вплотную к насмерть перепуганному коту и уставился на него, плотоядно ухмыляясь. Ужасная гримаса предводителя заставила Янда зажмуриться.
— Кто убил мою советницу Атунру? — прозвучал прямой вопрос.
— С-с-сир, я не знаю, клянусь, не знаю, не имею представления, — дрожащим голосом пролепетал Янд.
Феликс удовлетворённо кивнул.
— М-мау. Не зн-нау-у… Знаешь! И ещё ты знаешь, что топор мой отлично отточен. Освежевать тебя им — одно удовольствие. Не торопясь, сниму с тебя шкуру, с живого.
Блестящее лезвие топора защекотало горло Янда. Вождь продолжал в тоне лёгкой беседы:
— Может, ты не знаешь, что уже без шкуры ты ещё проживёшь с полдня. Приятное будет времечко! А воплей-то! Вот чего я терпеть не могу, ты тоже, верно, не знаешь, так это врунов, вралей, врунишек. Так что мне лучше правду поведать. Итак, кто убил мою Атунру?
Янд всхлипнул и выпалил:
— Сэр, я выполнял приказ.
Феликс убрал топор от горла унтера.
— Понимаю. Ты сделал то, что и обязан делать послушный слуга. Что ж поделаешь. Я тебя не виню. А теперь скажи, кто отдал этот приказ. Говори, друг, не бойся. Я верных воинов не убиваю.
— Сэр, ваш сын, комендант Питру, приказал мне убить Атунру. Я был вынужден повиноваться.
Феликс повернулся к Скодту.
— Это, конечно, и так ясно, но всегда следует получить подтверждение.
— Сэр, прикажете арестовать Питру? — вытянулся Скодт.
— Пока нет. Есть дела поважнее. Сначала решим проблему с выдрами. Потом займёмся Питру.
— Какие распоряжения относительно унтера Янда, сир?
Феликс пожал плечами.
— Он больше не мой воин. Воин коменданта. И предал своего коменданта. Прикончи его, только не слишком быстро. Цена предательства.
Скодт без колебаний вытащил длинный кинжал. Янд завопил от ужаса. Тут раздался стук в дверь.
— Что там ещё?
Ворвался возбуждённый унтер Ринат.
— Сэр, замечены мятежные выдры в большом количестве. Приближаются по берегу.
Вриг Феликс удовлетворённо мурлыкнул.
— Мр-р, отлично! Пойду принаряжусь для встречи. Он повернулся и, не обращая более внимания на обречённого кота, направился к себе наверх.
Балур, зажмурившись, отшатнулся от окна и под предсмертный вопль унтера Янда понёсся с докладом к своему командиру.
28
Зайцы — никудышные мореходы, Катберт — лишь счастливое исключение. Поначалу вся заячья команда лежала пластом от морской болезни, но капитан успешно врачевал этот тяжкий недуг, точнее — выколачивал и вытряхивал из заячьих душ, выгонял смесью ругани и трудотерапии. Закрепил он лечение, как водится, хриплым воплем, который назвал песней-причитанием, плачем презренной крысы сухопутной.
