минут получено донесение о занятии нами Каховки. Оказалось, большевики ушли еще ночью. Перед нами оставалось несколько прозевавших. Сейчас же было двинуто на тот берег все: легкая батарея и мортирный взвод, 3-й и остальные взводы пулеметной роты, команды связи и обоз с их прикрытием; обозы двигались довольно медленно к мосту. Прощальный разговор с майором Науманом, зашедшим в мой штаб у наблюдательного пункта. Просил передать благодарность в Новый Буг за наших раненых и о приеме будущих. Броневик опоздал; за мостом шагов 300 занесло песком мостовую дамбы на добрую четверть, если не больше; идти не мог — попросили австрийцев, пришел капитан и человек 30–40 австрийских саперов» принесли доски и, подкладывая их постепенно под колеса, перетянули броневик через песок по доскам (шел эти 100 сажен не меньше часу), попав наконец на камни, весело, и бодро побежал. Уставшие, недокормленные и недопоенные лошади тоже с трудом перетаскивали обоз через, песчаный занос. В Каховке почти вся масса населения встретила нас с восторгом и благословением, как избавителей — крепко насолили им большевики, взяли с них 500 тысяч рублей контрибуции, отобрали лошадей, платье, белье, съестное и т. п. Навезли нам подводы с хлебом в подарок, приготовили обед начальникам (уклонились, — некогда было), все, что желали, было к услугам и добывалось точно из-под земли. Всячески выражались радушие и радость. Проходили город стройными рядами (пехота) с песнями. Много пристало сразу добровольцев, Преимущественно учащихся старших классов (гимназистов, семинаристов), были и юнкера, офицеры, чиновники и т. п., всего человек 40. Только часам к 14 дошли головные колонны к Любимовке. Первоначально хотели остановиться в Каховке (имея в виду простоять два дня), но там решили стать немцы, отцепился от них.
Эпизод с конным отрядом — захват большевиками, пяти человек из разъезда, двое пробилось, а трое в плену. Прорвавшийся доложил, что пленные разоружены; их намерены расстрелять. Заступничество одного красногвардейца, хотя и бесполезное, выиграло время. Послал эскадрон, наших освободили, 15 большевиков изрубили в конной атаке, остальные рассеялись. Это был 1-й партизанский Приднепровский отряд. Взяли его красный флаг с надписью «Смерть буржуям». Хорошее красное сукно, пошло на чакчиры одному из офицеров. При занятии противоположного берега прикончили одного заспавшегося красногвардейца, в городе добили 15 вооруженных, замешкавшихся или проспавших, да по мелочам и в Любимовке — всего им обошелся этот день человек в 32–35.
В Каховке много легких снарядов — не на чем вывезти, нет подвод, позабрали большевики, поуезжали беженцы, собирать долго, выставили караулы против захвата немцами.
По прибытии в Любимовку узнал, что у агентов продовольственной управы большевистского правительства находится не менее 830 тысяч рублей деньгами и свыше 400 тысяч рублей вкладами (чековые книги). Деньги крайне необходимы. Решил задержаться. Назначил комиссию (Семенов, Невадовский, Жебрак, Войналович, интендант Гаевский) выяснить, откуда деньги, и наметить дальнейшее их применение.
Масса фуража продовольственной управы, дают даром, приказал кормить сколько съедят. Каховка — местечко, почти город. Есть недурные лавки, мощеные улицы, электрическое освещение, лучше Берислава, города. По приезде часов в 16 узнаю о запрете вывоза снарядов довольно нахального немецкого фендрика, сказавшего: «Отсюда ничего не будет вывезено». Решил идти немедленно к майору Науману. Довольно долго ждал переводчика. Выехал — темнело, фонари неисправны. У моста оставил автомобиль. Сам пешком до занятого немцами дома. Там оказался командир роты. Дал мне провожатого солдата связи, который не знал майора. После долгих опросов патрулей и блужданий добрались на противоположный конец города. Сказал майору Науману: «Когда вошли в город, конница захватила снаряды, поставили караул, послали за подводами, нагрузились, но явился немецкий караул и запретил. Я не претендую на все. Снаряды захватили мы». Майор сразу согласился: «Пожалуйста, берите все». — Все не нужны, только то, что на подводах». Договорились: 500 штук. Попросил записку, чтобы не мешал караул. Он сейчас же написал. Мое возвращение сопровождалось следующим эпизодом: исчез шофер с карабином, шинель на месте. Совет австрийцев, охранявших мост, ночевать здесь: видели близко большевистские патрули. Решил, конечно, ехать. Кричали, давали сигналы, наконец шофер прибыл — оказалось, заждался, пошел сам нас искать. Темно, швыряло, влазили на косогоры. Часовые австрийцы останавливали всюду.
Очень красивая картина. Каховка вся в электрических огнях. В Каховке уже нашего караула не застал, сняли и подводы разгрузили, охранял уже только немецкий караул.
До Любимовки та же картина ночной езды; въезд в деревню в темноте не нашли, не туда попали, ездили по улицам, все спит, спросить некого; вдоволь наколееив, наконец нашли. Была уже половина первого. Поужинал, лег спать.
Любимовка — большая деревня, две школы, много хороших изб. В Каховке достали пудов пять бензину, смазочные масла, керосину, коломазь.
Ночью и с утра значительный ветер, особенно усилившийся днем — весь переход от переправы до Любимовки в тучах песчаной пыли, почти песчаная буря. Пыль в глазах, в ушах, за воротником, в карманах — отвратительно.
И все же день великого торжества, день удач: перейден Днепр, переход которого еще накануне был таким спорным. Дальше немало трудов и опасностей, но многое зависит от нас самих, а здесь — многое от обстоятельств.
Великий шаг сделан.
В 13 часов смотрел добровольцев каховских, явились еще не все: есть еще мальчики лет по 15, преимущественно в артиллерии, в пехоте же все основательная публика. Но горе — нет почти запасных шинелей; в Каховке захватили их немного, штук 15 у большевиков, да есть у Жебрака, а здесь целый день бегали, даже похожего материала не нашли. Зато нашли довольно много рубашечного защитного материала и заказали спешно шить; что не успеем, увезем кроеное и в материале; поскорее бы одеть в солдатское. Ощущается недостаток белья.
В 14 часов ездил на автомобиле в Каховку с Невадовским и Дроном [34]; побрился, купили булочек в недурной кондитерской, препаршивый обед в клубе, но зато было безалкогольное пиво и сносное красное вино Трубецкого; интендант рыскает по городу, добыл много смазочного масла для оружия, керосину, пакли, тавот для автомобилей, можно теперь держать оружие в порядке все время.
В 16 часов при штабе комиссия насчет денег. Выяснена полная невозможность закупок и вывоза из Малороссии хлеба на север из-за германского соглашения с Радой; деньги решили временно взять, вернуть, если найдут нужным, а нам это жизнь — заплатим жалованье за апрель, а на еду хватит еще месяца на три. Уполномоченным шибко не хотелось расставаться с деньгами, да нам они очень необходимы.
В городе жители рассказывали о двух красногвардейцах Приднепровского партизанского отряда (разгромленного нашей конницей вчера) — они, очевидно, раньше отбились, не зная об участи своих, о занятии нами Каховки, явились искать свой штаб, расспрашивая жителей, не находя его на прежнем месте. Проходившие офицеры увидели эту картину, арестовали их в полном вооружении, по дороге с ними покончили (так до отряда и не добрались). Здорово насолили кругом большевики, все время приезжают хуторяне и крестьяне окрестностей даже верст из-за 40 с севера и юга, ища защиты, но что делать, наши лошади измучены, нужны целые экспедиции, а ехать дальше 20 верст не в состоянии, не наша задача, нельзя задерживать свой путь частными, хотя бы и очень человеколюбивыми задачами. Интересно отметить по рассказам жителей тот панический страх, который мы внушаем большевикам — жалуются, что их бьют как зайцев. Довольно смело сопротивлялись немцам; но в ночь на 28-е, когда узнали о нашем прибытии, у них была паника и решили немедленно бежать. Немцы еще пощадят, а от нас нет пощады. Вчера приходили жители — отцы добровольцев, многие старались отговорить, иные же не препятствовали. Один сам привел своих двух сыновей: «Я служил, пусть и они послужат патриотическому делу».
Богатый край, всего сколько угодно, нет только сахару. Хлеб все время белый или полубелый. Чуть не весь отряд перешел на рыбный стол. Вчера чудных рыб прислали и нам замосцы.
Решил учредить форменный суд — подал мысль Жебрак и дал законное основание. Необходима покрепче узда для наших буйных. Помяло двух мортирщиков телегой. Одному сломало руку. Дано пособие, эвакуирован в Берислав.
В 11 был назначен парад, но конница заболталась между улицами, и парад построился только в
