из них и набросила на лицо шифоновый шарф.
Со стороны могло показаться странным, что Пола преспокойно улеглась в чужом доме, в незнакомом месте, зная, что всего в нескольких метрах от нее продолжается праздничный прием по случаю дня рождения человека, от которого, по мнению Мэри и Грегори, зависит ее будущее. Но секрет открывался просто: за долгие годы кочевой жизни, переезда с одного показа мод на другой и из страны в страну, Пола выработала привычку отдыхать в любых условиях и при первой же возможности. Без этого умения она не выжила бы в столь жестких условиях существования.
Разумеется, Пола давно мечтала о настоящем отдыхе и в каком-то смысле даже испытала облегчение, узнав, что Тина Браззи, модельер, с которым она сотрудничала долгие годы, больше не нуждается в ее услугах. Конечно, упомянутое облегчение пришло не сразу, поначалу Пола очень болезненно переживала свое поражение. Зато потом по достоинству оценила все преимущества своего нового положения.
Тогда-то у нее и возникла идея устроить себе продолжительный отпуск — настоящий, когда не нужно ни о чем думать, можно отрешиться от забот и только отдыхать. Но вместо этого она оказалась вовлеченной в рискованную интригу и к тому же вынуждена была играть — ну не абсурд ли?! — роль любовницы собственного отца.
К счастью, никто не знал, что Пола и Грегори находятся в столь близком родстве, но самим-то им это было известно.
Впрочем, данный вопрос не так уж сильно волновал Полу. Ее больше беспокоило то, что участие в затеянном Мэри спектакле требует полной самоотдачи, а при таких условиях, о каком отдыхе может идти речь?
Кроме всего прочего, Эндрю Фергюсон оказался гораздо более загадочной личностью, чем Пола предполагала. Исходя из рассказов Мэри и Грегори, она почему-то решила, что ей придется иметь дело с примитивной натурой и предсказуемым характером. Но очень скоро Пола убедилась, что Эндрю гораздо более тонкая личность, чем успевший сформироваться в ее сознании образ.
И все бы это было ничего, если бы Эндрю Фергюсон не начал влиять на нее самым неожиданным образом.
Подумав об этом, Пола прерывисто вздохнула и слегка переменила позу, устраиваясь поудобнее. Подол ее короткого платья пополз вверх, но какое ей до этого дело? Все равно никого рядом нет.
Придется по старинке пользоваться любой возможностью расслабиться, сказала себе Пола. Кто знает, сколько еще продлится эта игра. Может еще с месяц придется кочевать с одного подобного мероприятия на другое, пока не произойдет нечто такое, что прекратит этот дурацкий спектакль.
Усилием воли заставив себя расслабиться, Пола представила свою голову пустой, без всяких мыслей, тело и веки тяжелыми, что помогло ей погрузиться в приятную дрему. А через некоторое время она уснула по-настоящему.
Ей приснился огромный пес, породу которого она никак не могла припомнить. Он подошел к Поле, пока она лежала, наслаждаясь журчанием искусственного водопада и птичьим пением, и лизнул ее в лицо.
Она зажмурилась и тут неожиданно вспомнила, как называется порода — сенбернар. Пес лизнул ее снова — нежно, едва касаясь, — а потом вдруг растянулся рядом на топчане.
— Фу! — поморщилась Пола. — Это еще что за фокусы?! Оставь меня в покое!
Однако пес и не подумал подчиниться. Вместо этого он произнес, обдав ее ухо жарким дыханием:
— Уже и полежать с тобой рядом нельзя, цветик? Неужели ты позволяешь это одному лишь Грегу?
— Тебе-то какое дело? — возмутилась Пола, во сне ничуть не удивившись, во-первых, тому, что пес оказался говорящим, а во-вторых, что он знает Грегори. — Ну-ка брысь отсюда, нахал!
— Не кипятись, малышка, — сказал сенбернар с явной иронией в голосе, который был окрашен на удивление знакомыми обертонами.
Затем Пола вновь ощутила нежное прикосновение его языка к своему лицу. Поняв, что пес не уйдет, она приняла сидячее положение… и тут окончательно проснулась.
Вернувшись к реальности, Пола вздрогнула: рядом с ней полулежал, упираясь локтем в топчан, Эндрю Фергюсон! В другой руке он держал кончик кремового шифонового шарфа, которым, по-видимому, только что гладил Полу по лицу.
На ее глазах Эндрю выпустил шарф из пальцев. Однако не успела она порадоваться, что интимность момента позади, как он нежно провел рукой по ее бедру, обнажившемуся еще в тот момент, когда подол платья пополз вверх. Ладонь Эндрю обжигала.
Вспыхнув, Пола попыталась было встать, но… не смогла двинуться с места. Она еще не совсем очнулась от сна, а прикосновение показалось ей таким приятным…
Вместе с тем в ее мозгу вертелась мысль о необходимости как можно скорее подняться с топчана, причем с максимальным достоинством. Только одно дело подумать и совсем другое — осуществить замысел. Эндрю все держал руку на ее бедре, что сильно мешало сосредоточиться. Попробуй, приведи в порядок мысли, когда прикосновение мужской ладони порождает в теле россыпь пронзительных чувственных импульсов!
Опустив взгляд на руку Эндрю, Пола обнаружила, что платье не просто сдвинулось вверх, а задралось совершенно непристойным образом. Подходя к ней, Эндрю наверняка видел даже край белых трусиков. Возможно, это зрелище и подтолкнуло его к дальнейшим действиям.
Между тем время шло, Эндрю руку не убирал, и ситуация с каждой минутой становилась все более двусмысленной.
Если я сейчас же чего-нибудь не предприму, он черт знает что обо мне подумает! — с ужасом осознала Пола.
— Что вы себе позволяете?! — воскликнула она.
Прозвучало это так ненатурально и с таким пафосом, что Пола сама поморщилась. Неудивительно, что Эндрю и не подумал среагировать на ее восклицание. Вернее, реакция была, но совсем не такая, какой добивалась Пола, — он чуть крепче стиснул ее бедро.
Почувствовав это, она на миг замерла, ошеломленная новым шквалом пронзительных, удивительно приятных импульсов. Однако застыла Пола не только из-за этого, а также от ужасной догадки, что Эндрю понимает ее состояние.
Наконец она предприняла попытку отодвинуться, но так как с одной стороны сдвинутых топчанов находились растения в кадках, а с другой — дорогу перекрывал Эндрю, то перемещаться можно было лишь в одном направлении. Пола попробовала это сделать, но, чтобы осуществить замысел, ей пришлось стать на четвереньки.
Сообразив, что оказалась в смешной позе, Пола бросила на Эндрю напряженный взгляд, и в эту минуту произошло нечто совсем уж неожиданное. Тот с какой-то даже ленцой потянулся к ней, и не успела она опомниться, как вновь оказалась на топчане. Дальше — хуже. Эндрю сделал еще одно небрежное движение, и вот уже Пола лежит под ним!
Недоумевая, как такое получилось, она уставилась на Эндрю и крикнула:
— Что ты делаешь?! С ума сошел?! Я твоя гостья, между прочим, а ты так поступаешь со мной!
— Как? — спросил Эндрю с улыбкой.
Его темно-карие глаза сияли, и сам он в эту минуту был совершенно не похож на того надменного самоуверенного человека, каким предстал перед Полой впервые. Возможно, все дело было в улыбке, которая преобразила его.
— Нехорошо, — пролепетала Пола, чувствуя, что говорит что-то не то.
— Что же здесь плохого? — еще шире улыбнулся Эндрю.
Она вспыхнула.
— Все! Зачем ты подмял меня под себя?
— Как это зачем? — изобразил Эндрю удивление. — Таким образом, я выражаю хорошее к тебе отношение.
— Кошмар какой-то! — возмущенно воскликнула Пола, постепенно начиная приходить в себя. — Ты со всеми женщинами так себя ведешь?
