Зачем ты, Володя, ходил к Левитанскому,А после уехал в Израиль, в Америку?Какому такому уму дилетантскомуБлагими твои показались намеренья? Гляди, оборвётся строка стихотворная,Запутавшись между далёкими странами.У многих и здесь-то судьба смехотворная.Но всё-таки, кажется, менее странная.Помню Ковду молодого.Обещающий поэт.Слог с оттенками литого.А теперь его здесь нет.Перебрался жить в Ганновер.Лет – за семьдесят ему.Вот какой случился номер.Скоро всё это пойму.Н. Ш.
Жил в Москве, в Смоленске умер,В Минске и похоронили.Век двадцатый обезумел.Его многие бранили.В двадцать первом жить не проще.Впрочем, так всегда и было.Времени жестокий росчерк —Оно Колю и убило.Нады ли в АнадыреШорты и зонты,Выкладки, параболы,Выверты, понты?Там другие модулиЖизни и труда.Люди не за модоюЕхали туда.Способ выживания… Кто-то выбиралРваных ран сшивание,Кто-то вымирал.О причинах выбораЗнают лишь они.Многих, многих выбило.Боже сохрани!Озноб отреченья проходит не скоро,Как страх пострадавших от глада и мора.Потом возвращается снова и снова.Решаемся – просто, расплата – сурова.Но горький сей опыт опять бесполезен.Туда, где бесстыдно, отчаянно лезем.В манящее чрево потерь и печали.Почти всё, что было, уже расточали.Смывает новая волнаСледы предшествующей. Что же,Она господствовать вольна.Но лишь до следующей тоже.А знать ей это не дано.Иначе вряд ли бы старалась…Шумело время. И оноЛегко из памяти стиралось.Под вечный шум так и уснём,Чтобы уже не просыпаться.И будет весточкой о нёмЗемля сырая осыпаться.Нету их. И всё разрешено.
Д. СамойловПочти что праведными былиИ никого не ублажали.Стыдились тех, кого любилиИли за честность уважали.Одни – ушли. Другие – скоро.И в этом нет уже секрета.Как нет и надобности спораО том, чем жизнь была согрета.Оберегаема, хранимаИ с ними радостна до боли,Хрупка, божественна, ранима.В ней каждый был самим собою.Теперь свобода абсолютна.Никто не встретит, не осудит.Вокруг становится безлюдно.И это скоро кровь остудит.Взрывная сила мышцВыигрывает старт.А ты себя срамишь,Поскольку бегать стар…На финишный рывокЕщё достанет сил.Соперник так не могИ скорость погасил.Гори, огонь, гори,Гори, не угасай.Надежду всем дари,Слабеющих спасай.На твой влекущий светОткликнутся, поди.Других просветов нетУ многих впереди.О чём, о чём ты говоришь, моя родная?Почти неслышимая речь, переводнаяС того, родного языка, что знал когда-то,Но это было так давно, что стёрты даты.Так время быстрое течёт и размываетОсновы памяти людской да разливаетПо стопкам, выстроенным в ряд, вино забвенья,Разъединяет навсегда живые звенья.И поворота нет назад, туда, к истоку.На запад путь земной ведёт, а не к востоку.Рождается другая жизнь, шумит, клокочет,Пока о будущем своём и знать не хочет.…Моя родная, вешний снег, смотри-ка, тает,И тут же новая трава произрастаетКак подтверждение весны, тепла и света,Взамен любого моего тебе ответа.До Петербурга дальняя дорога,Она достойна города такого.Три пересадки – это ведь немного…Как ты живёшь, Наташа Рыбакова? Под шестьдесят несчитаные годы,И основное в жизни прояснилось.А в Березуге летняя погода —Сегодня ты мне девочкой приснилась.Всё из того далёкого далёка,Которое никак не позабудешь.Припухших губ озноб и поволокаНездешних глаз – оглядываться будешь.С тобой уже не встретимся, Наташа, —Останемся такими же, как были.Там молодость оставшаяся наша,Которую пока не позабыли.От этих лиц остался профиль детский…
В. ВысоцкийОт наших лиц потом – на память профиль тонкий.Готовит мастер Время законченный портрет.Он оттенён уже бесцветною картонкой.В других изображениях уверенности нет.Недрогнувшей рукой прочерчен чёткий абрис,А там, где это можно, углы заострены.Художник знал давно последний точный адрес.Туда не пропускают людей со стороны.Откроются легко бесшумные ворота,Закроются навечно высокие врата,И щёлкнет дивный ключ в три полных оборота,И вылетит воробышек из стиснутого рта…А много ли нам надо?Пяток монет в горсти.Чтобы себя от адаКромешного спасти.На этот крайний случайНайти такую снасть,Чтобы судьбине злючейПод ноги не попасть.Покрепче прицепитьсяК основе кормовой.Не заболеть, не спитьсяПо жизни дармовой… И деньги есть, и снасти.И опыт всякий есть.И дочки – Даша с Настей.За что такая честь?Не ищу весной растаявшего снега,Не считаю неожиданных потерь.Что говаривал Луцилию Сенека[3],Повторяю словно заповедь теперь.От её оберегающего смыслаДобровольно не откажешься уже.Он не только не поблёк и не размылсяОт него почти спокойно на душе.Его формула легка и безупречна,Ключ к решению немыслимых задач…Жить подольше очень хочется, конечно.Не получится – особенно не плачь.Разобраны лучшие роли,Но зрелище всё же печально.На музыку сдержанной болиПоложена жизнь изначально.При множестве разных мелодийОдна пробивается явно.Расчёт ли здесь злой и холодный?А может, заботливый равно?Упорно в уме не ложитсяРешение трудной задачи.И страшно надежды лишиться,И грех не дождаться удачи.Господь же удачливых любит.Ему с ними краше живётся.Глядишь, Он и нас приголубит.И нам наконец отзовётся.,
Читайте, например, Антона Чехова и Катю Яровую.
Зародыш просветлённого (буд.).
