дом и настоящая семья!
Полина не могла себе представить, что Виола бросит карьеру ради того, чтобы сидеть дома с детьми. Энтони ведь должен это понимать, хотя он, конечно, может себе позволить нанять хорошую няню. Но помня, как та смотрела на бедного маленького Джо, она абсолютно не представляла Виолу в роли матери. От Виолы ее мысли снова вернулись к рассказу Энтони об одиноком детстве и о том, как его швыряло от одних трудностей к другим в этом странном театральном мире, ей совершенно незнакомом и чуждом.
– Но разве в этом не было совсем ничего хорошего? – спросила она. – Вы уже ребенком имели успех, а детям всегда это нравится.
Он кивнул:
– Это меня чуть не сгубило, я же говорю. Я стал совершенно невыносимым, может, еще и сейчас таким остался. Ты ведь меня считаешь именно таким, правда?
– Нет! – воскликнула девушка, захваченная врасплох этим вопросом. – Ну, разве что поначалу. Понимаете, я невзлюбила вас за то, что вы купили наш дом...
– А теперь?
Она поняла, что попалась в ловушку, но сказала чопорно:
– Я научилась принимать неизбежное.
– Ну, продолжай в том же духе, и тогда ты мне как раз подойдешь, – ответил ей Энтони, и Полина уловила в его словах какой-то скрытый подтекст. – Так что понимаешь теперь, – заговорил он уже другим, легким тоном, – почему меня так тянет к нормальной семейной жизни. Я даже начал подумывать, не усыновите ли вы меня.
– Но мы совсем не такое уж милое домашнее семейство, – возразила Полина. – Когда папа был жив, все нас называли «безумные Геральды».
– Я бы не назвал вашу тетю или Линетт безумными.
– Тетя Марион не совсем член нашей семьи, а Линетт всегда отличалась от нас, и конечно, она уже вас обожает. За Майка поручиться не могу, но если вам так хочется, я постараюсь быть вам хорошей сестрой.
Если ему хочется поиграть в «Счастливое семейство», то пожалуйста!
Энтони был ошеломлен.
– Сестрой? – воскликнул он.
– Ну да. Если мы вас примем в семью, вы станете моим братом, кем же еще? Вы же не можете быть мне дядей по возрасту. Правда, у меня дяди никогда не было, но мне они почему-то всегда представлялись лысыми и вредными.
Он рассмеялся:
– Я пока не лысый.
Полина мельком взглянула на его густые темные волосы.
– Да, так что на роль дяди вы не годитесь. Придется вам быть моим братом, – она вздохнула, – по крайней мере, пока вы не женитесь.
– Для начала и это сойдет, – загадочно проговорил Энтони. – Ну так вот, как твой брат, причем старший брат и глава семьи, я запишу Линетт на прием к специалисту.
Так вот к чему он затеял всю эту чепуху! Одурачил ее самым коварным образом и добился-таки своего! Но для Линетт действительно было бы чудесно, если ее вылечат, и Полина не имеет права лишать младшую сестренку такого шанса. Она смирилась и напоследок возразила только одно:
– Но вы сказали, что не так уж богаты.
– Для одинокого холостяка более чем достаточно, – отрезал Энтони. – Прошу тебя, не лишай меня удовольствия потратить свои деньги на доброе дело.
«Ладно, все равно Виола скоро все изменит», – горько подумала Полина.
– Большое вам спасибо, – вслух произнесла она, – с вашей стороны это действительно очень благородно, мистер Марш.
– Меня зовут Энтони, – сообщил он.
– Да, но как я могу...
– А что, разве сестры не зовут своих братьев по имени? Только, ради бога, не называй меня Тони.
Конечно, так его называть можно только Виоле, и понятно, что он не хочет слышать это имя от кого- то другого.
– Энтони, – несмело выдохнула Полина.
Виола заехала тем же вечером, уже оправившаяся от потрясения, самоуверенная, с твердым намерением восстановить свое доброе имя в общественном мнении. Она сказала, что постоянно думала о бедном мальчике, кроме того времени, когда ее допрашивала полиция, конечно, и глубоко раскаивается, что стала причиной его страданий. Как его здоровье? Она бы его уже сама навестила, но подумала, что это неудобно. А если она показалась им бесчувственной сразу после несчастного случая, то это потому, что находилась в страшном шоке и была просто сама не своя. Что бы ей послать ребенку? Фрукты? Сладости? Цветы?
– Комиксы, – сказала Линетт, которая хорошо знала вкус Джо, – все остальное у него есть.
– Комиксы? Вы имеете в виду эти вульгарные дешевые книжонки с картинками, которые продаются в газетных киосках? – переспросила Виола. – Да, пожалуй, такие вещи ему должны нравиться, – но, сообразив, что опять ляпнула не то и сказанное не соответствует ее новой роли милой, сострадательной дамы, продолжила: – Конечно, я пошлю. Может быть, ты поможешь мне, Майкл, и купишь завтра несколько?
– С удовольствием, – ответил Майкл, ловя на себе внимательный взгляд Энтони. – То есть если у меня будет время. У меня много работы.
– Ну, в таком случае, может быть, Тони мне их купит. Тони, ты ведь знаешь, что такое комиксы?
Энтони покачал головой:
– Извини, я сегодня уезжаю. Я и так задержался здесь дольше, чем предполагал.
Все сидели в гостиной, куда Энтони зашел перед появлением Виолы, чтобы попрощаться.
Виола подошла и положила ему на рукав руку с наманикюренными коготками.
– Ах ты бедный мой, бедный, – заворковала она. – Сколько неприятностей ты пережил, и все из-за меня, но скажи, ведь ты не уедешь так скоро, на ночь глядя?
К удивлению Полины, реакция Энтони на эти заискивания была отчетливо враждебной.
– Я рад, что ты осознала свою вину, – холодно бросил он. – Но мне нужно ехать; и еду я не на ночь глядя, как ты драматически выразилась. До города на машине всего пара часов, и в это время не должно быть пробок на дорогах. – Он снял ее руку с плеча так, словно это было ядовитое насекомое. Несмотря на то что Энтони был очень великодушен к Виоле, когда у той были настоящие неприятности, он явно не забыл ее поведения вчера утром и очень сомневался в искренности этой сцены покаяния.
– Тогда, может быть, уделишь мне несколько минут, чтобы попрощаться? – спросила она. – У меня есть записки друзьям, которые я хочу попросить тебя передать им, и вообще я почти не видела тебя из-за этого... бедного мальчика, – торопливо прибавила она, видя, как Энтони нахмурился.
– Прости, не могу, – коротко отрезал он. – В моей комнате есть телефон, если тебе нужно передать что-то друзьям.
Виола особенно широко раскрыла голубые глаза и с упреком посмотрела на него, потом засмеялась.
– О, моя радость, ты, должно быть, страшно утомлен, раз так груб со мной. Майк, солнышко, проводи меня до машины, раз Тони торопится уехать.
Майкл, наблюдавший за этим со все возрастающим возмущением, вскочил с места как на пружине. Поверив в искренность Виолы и не видев, что произошло у ворот, он попался на разыгранную ею сцену и теперь считал, что Энтони непозволительно груб и злопамятен. Виола взяла «рыцаря» под локоть, и они вместе вышли в ночь. Энтони смотрел им вслед и хмурился все больше.
Почувствовав, что атмосфера слишком накалилась, тетя Марион мягко проговорила:
– Майк просто глупый мальчишка и без ума от мисс Сильвестер. – На самом деле поведение Виолы
