свадьбы.
– Понятно. – («Что понятно?» – подумала она.) Потом, с бесконечно горьким упреком, Энтони спросил: – Почему, почему ты ей поверила? Ты ведь должна была бы знать меня лучше!
Вспышка гнева ослепила ее. Он не имел права подвергать ее этим инквизиторским расспросам!
– Нет, я не знала. Я не знаю, когда вы играете, а когда нет. – И вдруг вся накопившаяся горечь и унижение прорвались и захлестнули ее, сверкая глазами, девушка бросала горькие, выстраданные слова: – Она – мисс Сильвестер – назвала нас с Майком «пасторальным развлечением», мы им и были для вас, да? Майк и я – вы оба развлекались нашими чувствами, вы и ваша подружка актриса, не заботясь о том, что вы разбили нам сердца... И еще все эти слюни и сопли о том, что вам нужна семья! А на самом деле это все была игра... шарада...
Он тряс ее за плечи, и уже совсем не тихонько.
– Лина, опомнись, что ты несешь!
Она была так зла, что не слышала его.
– Я говорю то, что думаю! – кричала она в запале. – Все это правда до последнего слова, и поэтому я и согласилась выйти за Джорджа. Он-то никогда не будет играть роль, даже чтобы спасти свою жизнь!
– Да я никогда не играл с тобой никакой роли, – сказал Энтони нежно. – То, что я к тебе испытываю, мои чувства к тебе самые искренние – самые искренние и сильные за всю мою жизнь.
– Ваши чувства ко мне? – переспросила Полина упавшим голосом. – То есть вы хотите сказать – братские?
– Нет, я не хочу быть твоим братом, Лина.
– Конечно, после всего, что вы сказали. Все равно теперь это не имеет значения, раз вы уезжаете в Америку и забудете всех нас.
Она подумала о милях и милях океана, которые будут разделять их, и ее стали душить рыдания, но Энтони еще крепче сжал ее тонкие плечи.
– Господи, ну что опять взбрело тебе в голову? Не еду я ни в какую Америку. Я буду работать на Би- би-си.
– Ох! – Она смотрела на него, все еще не понимая. – А мистер Роулингз сказал...
– Почему ты всегда веришь тому, что говорят обо мне другие? Теперь, для разнообразия, послушай меня. Я на самом деле говорил серьезно, когда сказал тебе, что хочу стать членом вашей семьи, но я никогда не имел в виду, чтобы ты была моей сестрой, я хотел, чтобы ты стала моей женой.
– Но этого не может быть, – выпалила она с разгона. – Я... я ведь была всегда такой злючкой с тобой.
Он засмеялся:
– Я тогда посчитал, что это хороший знак – по крайней мере, ты была ко мне неравнодушна.
– Да... Неравнодушна. Пожалуйста, отпусти меня.
– Ни за что. Ты же мне сказала, что должна учиться подчиняться неизбежному, а это неизбежно, Лина. – Он притянул ее к себе. – Ты не выйдешь замуж за Джорджа.
– Но я обещала...
– Хочешь стать его женой?
Полина промолчала, спрятав лицо у него на груди.
Энтони прошептал ей в ухо:
– Разве не лучше тебе выйти за меня, моя маленькая злючка? – В голосе его была такая нежность, которой она никогда раньше не слышала от него. Забыв все свое сопротивление, Полина прижалась к нему и обвила руками его шею.
– Да, – выдохнула она.
А потом время и земля исчезли для них, когда в первом своем поцелуе они слили губы, луна все сияла в небе высоко над ними, и сова снова ухнула где-то вдали. И на этот раз ей ответила подруга.
Когда они спустились обратно на землю, Полина забросала Энтони самыми детскими вопросами: как? когда? и где? Ей все еще казалось невероятным, что Энтони на самом деле, по-настоящему, любит ее.
– Ты, наверное, сначала подумал, что я вредная, разболтанная школьница, да?
Он не стал этого отрицать.
– Но мне понравился твой характер, и потом, я же знал, какие тяжелые времена ты переживаешь. Поэтому я и настоял, чтобы мы все вместе поехали в отпуск, хотя ты не была мне за него ни чуточки благодарна.
– Ну, я же не знала, чего ты добиваешься, – старалась она защититься.
– Ах, мои мотивы были всегда самыми чистыми – братскими, – Энтони рассмеялся, – во всяком случае, вначале. Но после тех золотых дней я понял, что постоянно думаю о тебе. А ваше поместье – оно никогда не станет мне настоящим домом, если в нем не будет женщины – моей любимой женщины, – и я не мог представить никого другого на этом месте, кроме тебя.
– Ах, ты всегда рассуждаешь так практично! Вот в чем твоя проблема. Я никогда не смогу понять, когда ты говоришь искренне, а когда играешь роль. В роли жениха Виолы ты был так убедителен, что и меня заставил в это поверить...
Он, смеясь, зажал ей ладонью рот.
– Вся эта идея насчет того, что Виола моя невеста, с самого начала принадлежала тебе. Я тут ни при чем. – Он повернул ее лицом к себе. – Ну а теперь-то ты веришь, что я говорю искренне?
– Ах, Энтони, да! – Огромные серые глаза сияли. – Но... разве актеры не играют в эмоции?
– Нет, они просто пытаются передать их, как вот сейчас. Только сейчас я не играю.
За этим последовало подтверждение его искренности, и очень убедительное.
Раскрасневшаяся, смеющаяся, она отстранилась от него, и он спросил:
– Разве ты не помнишь Шекспира? «Весь мир – театр, и люди в нем актеры... и каждый много раз играет роль...» Но зачем ты разыграла все это со стариной Джорджем? Заставила-таки меня поволноваться!
– Правда? – Полина была очень довольна. – Я рада, что твоя победа досталась тебе с трудностями. – Но тут лицо ее затуманилось. – Однако я поступила с Джорджем просто ужасно.
– Да, не повезло бедняге, – согласился Энтони, – но ему тоже придется смириться с неизбежным.
– Ты говоришь о себе? Какой ты все-таки тиран, дорогой.
– Какой же я тиран? Я никогда тебя не тиранил, Лина.
– Да? А Пегаса? Как же тебя назвать – допустим, доброжелательный деспот?
– Ничего похожего. Только твой любимый, дорогая, и, если мне иногда приходилось играть с тобой роль тирана, это только потому, что ты мне небезразлична.
Они пошли дальше, взявшись за руки, через волшебную весеннюю ночь, соединенные таинственным чудом любви, и, завернув за угол дома, оба удивились, увидев Виолу, одетую в пальто, стоявшую около приехавшего за ней такси, пока водитель загружал в багажник ее чемоданы. Ее машина осталась в Тавернхэме, сюда ее привез Энтони. Взволнованная тетя Марион, стоя на ступенях веранды, явно старалась переубедить ее.
Голос Виолы, непривычно высокий и резкий, был ясно слышен в тишине ночи.
– Нет, мисс Торн, я больше не останусь здесь ни минуты. Я переночую в Мэлфорде, а завтра заберу машину и поеду обратно в город. И у меня нет никакого желания дожидаться мистера Марша.
Тетя Марион заметила их вдалеке, обрадованно просияла и торопливо подошла к ним.
– Мистер Марш, мисс Сильвестер настаивает на немедленном отъезде.
Энтони ничуть не огорчился.
– Да, это лучшее, что она может сделать в подобных обстоятельствах, – сухо заметил он, но Полина огорченно воскликнула:
– Но, Энтони, а как же фильм?
– Ничего, придумаем что-нибудь. Можем использовать дублершу в остальных сценах, там не нужны крупные планы, а со студии она не уйдет, побоится, зато немного поостынет к тому времени, как я вернусь в город.
