вгляделся. Это были даже еще не юноши, а, как ему показалось, совсем еще дети, одетые в мешковато сидящую на них военную форму. Старший лейтенант торопливо раздавал всем снайперские винтовки «СВД».
– Держи, Сидоренко, это тебе, Золотухин, – и он вручал в руки солдат только что вынутое из ящика оружие. Почти все солдаты неумело и неловко держали его в руках.
– Товарищ старший лейтенант, а куда здесь смотреть надо? – спросил один из солдат, недоуменно разглядывая оптический прицел.
– В бою разберешься, – ответил офицер и раздал каждому по несколько пачек с патронами.
Солдат замолчал и больше ничего не спрашивал.
– Внимание! – произнес командир привычно хриплым, сорванным голосом. – Сейчас удалить смазку и протереть ствол. На время марша всем сесть вон в ту машину, – он махнул рукой, показывая на стоящий неподалеку «Урал». – Там я объясню, что к чему. Разойдись!
Алексей с Вадиком потрясенно переглянулись. Только что на их глазах сформировалась снайперская команда. Хоть винтовки и пристреляли на оружейном заводе (а там обязаны это сделать, и обычно делают это хорошо), но пристрелка в армии обязательна. Но, скорей всего, на это попросту не было времени. Война...
Новоявленные снайперы торопливо протирали оружие, снимая заводскую смазку. Некоторые не могли даже разобрать винтовку и озадаченно рассматривали ее, крутя в руках (она устроена несколько иначе, чем привычный «калаш»). Не выдержав, Алексей подошел к ним.
– Что, парни, не получается? – спросил он. – Дай покажу. Я снайпер.
Ближе всех стоявший к нему светловолосый паренек оглядел его камуфляж, на левом рукаве которого красовались слова на английском «специальные силы», «стечкин», нож разведчика на поясе и молча протянул ему свое оружие.
– Вадик, иди помоги, – не оборачиваясь, громко произнес Чижов, ловко разбирая винтовку. – Возьми вон у того «ствол», разбери, покажи и расскажи, как надо стрелять. Только быстро, времени мало.
Подошел его товарищ. За пятнадцать минут они разобрали и протерли оружие, одновременно читая краткую лекцию о правильном прицеливании и установке оптики. Подбежавший офицер окинул их взглядом и промолчал, даже дал еще время Вадику договорить. Затем построил солдат и увел за «Урал».
Как потом узнал Алексей, майкопская бригада понесла самые серьезные потери при штурме Грозного – больше половины личного состава. Он часто вспоминал тех снайперов на товарном вокзале, мучительно гадая, кто же из увиденных им солдат погиб.
СОБР разбудили, когда было еще темно. Они быстро погрузились в бронетранспортеры (все давно уже было готово) и еще около часа ждали команду на выезд. Как обычно, много времени ушло на согласованность и взаимодействие нескольких отрядов СОБРа, принимавших участие в операции. Наконец тронулись. Небольшая колонна медленно двигалась по разбитым дорогам. При пересечении границы с Чечней все привели свое оружие в боевую готовность и удвоили внимание. На пути к Грозному никаких ЧП не произошло. По дорогам безостановочно двигались войска и военная техника, разбивая гусеницами асфальт и на ходу сбрасывая в придорожные канавы неисправные машины. Алексей с удивлением обратил внимание на явно устаревшие бронетранспортеры и танки, которые попадались в большом количестве.
– С консервации весь этот металлолом сняли, девать-то некуда его, вот и гонят на войну, – сказал задумчиво Влад, отслуживший в свое время срочную службу в танковых войсках. Он, как и другие, много не разговаривал, только курил одну сигарету за другой.
Мандраж был у всех. Кто-то молча смотрел в одну точку, покачиваясь в такт движению, кто-то нескончаемо рассказывал анекдоты, а кто-то, привалившись к спинке сиденья и натянув зимнюю шапочку на глаза, делал вид, что спит.
– Я такие у нас в полку видел. Все, что ценного на них было, давно разворовали и сняли. Не завидую тем, кто сейчас на этой технике воевать будет...
Алексей качнул головой в знак согласия и полез в карман за очередной сигаретой.
Сводный отряд СОБРа опять расположили в стоящих в «отстойнике» вагонах на станции на окраине города. Это было самое популярное размещение военных, если позволяли условия. Не надо строить домики и ставить палатки, достаточно подогнать несколько плацкартных вагонов, и можно размещать роту военнослужащих.
Ночью в Грозном началась стрельба и не утихала до утра. Несколько раз к вагонам подскакивали грязные БТР, и истошный голос вопил на всю станцию:
– Врача, срочно врача!!!
Это привозили раненых из города.
Утром сводные отряды двинулись в Грозный. Войска уже успели зацепиться за окраины и медленно продвигались к центру, неся огромные потери. Сопротивление чеченцев оказалось значительное, гораздо более серьезное, чем рассчитывало командование моздокской группировки. Боевики вовсе не считали себя побежденными лишь из-за того, что против них выступила сухопутная армия России. Разбившись на группы по пять-десять человек, хорошо вооруженные стрелковым оружием, они контролировали все высотные здания в городе, сжигая танки на улицах и задерживая плотным огнем продвижение пехоты. Особой охоты воевать у солдат не было; восемнадцатилетние подростки в форме не испытывали никакого желания умирать на чужой земле, за какой-то не понятный никому «конституционный порядок».
Как правило, офицеров, которые активно подгоняли солдат вперед, чеченские снайперы быстро вычисляли по манере командовать и тут же сосредоточивали на них массированный огонь, убивая или выводя из строя. Оставшиеся без руководства бойцы тут же залегали или отходили назад.
Убирать убитых было некому и некогда, чеченцы своих погибших пытались уносить по мере сил, а вот тела мертвых русских солдат валялись на улицах уже больше недели с начала штурма, подрывая и без того невысокий боевой дух наступающих.
В общем, зрелище для Алексея, выпрыгнувшего из БТР на одной из улиц города, было неприятным. Он едва не наступил на полуразложившийся труп в грязной и разорванной российской форме, медленно стал обходить его, но невдалеке чиркнула по развалинам автоматная очередь, и он, пригнувшись и машинально определив укрытие, кинулся за сваленные каменные обломки.
В обширном подвале разбитого трехэтажного дома собрался весь СОБР, и войсковой офицер в сильно помятом и засаленном зимнем бушлате поставил перед спецназом задачу.
– Ваша задача – пробиться на помощь взводу, который удерживает «высотку» на этом перекрестке, – говорил он сорванным сиплым голосом, поминутно откашливаясь.
Руки у него были грязные и в саже. Скорей всего, он находился здесь с первого дня боев. Через его плечо был перекинут автомат, и на поясе висели два до отказа набитых магазинами солдатских подсумка. Удобных жилеток-разгрузок армия тогда еще не имела. На измятой зимней шапке («Спит он в ней, скорей всего», – еще подумал Алексей) была видна разорванная полоска. «А вот это уже пуля чирканула».
– Сегодня под утро к нам пробрался оттуда солдат. Взводного убили еще два дня назад, там сейчас командует сержант, я его знаю. Парень толковый, понял, что деваться некуда, и организовал оборону. Вы возьмете с собой патроны и двинетесь туда. «Высотку» надо удержать во что бы то ни стало! Завтра подтянем технику и пойдем вперед. Ваш дом дает возможность простреливать все три улицы на предельную видимость. Я вам даю проводника из местных, он покажет дорогу. Через полчаса выдвигаетесь. Вам все ясно? Вопросы? – закончил он свою речь традиционной воинской формулой.
Вопросов ни у кого не было.
– Тогда пока располагайтесь здесь и готовьтесь. Чем раньше пойдете, тем лучше. Пункт боепитания вон там, в углу. Возьмите патронов, кто сколько сможет, там, – он выделил это слово интонацией и кивнул головой в направлении разбитого выхода, – это не помешает.
Влад обернулся к собровцам. Сейчас он командовал этой группой спецназа:
– Всем получить патроны
Алексей направился в угол подвала, где в тусклом свете едва проникающих в помещение неярких зимних солнечных лучей разглядел сложенные в штабеля армейские ящики, окрашенные в зеленый цвет. Возле них сидел, сгорбившись, человек в ватнике и чистил автомат.
